Поезд затормозил, оборвав мои размышления, а возможно, и легкую дрему. Да, я, должно быть, задремал на несколько минут, потому что не разглядел название станции. В путеводителе говорилось, что поезд останавливается то ли в Мангалоре, то ли в Бангалоре — у меня не было желания вновь перелистывать книгу, чтобы точно это установить. На перроне под навесом собралась толпа: индусы, одетые по-европейски и явно состоятельные, группа женщин, суетливые носильщики. По всей вероятности, это был крупный промышленный город, потому что в отдалении за железнодорожными путями виднелись заводские трубы, высокие дома и бульвары.
Он вошел, когда поезд уже тронулся. Торопливо поздоровался, сверил номер свободного места со своим билетом и, только убедившись, что ошибки не произошло, извинился за вторжение. Это был обрюзгший европеец в синем костюме-тройке, несколько неуместном для данного климата, и элегантной шляпе. Весь его багаж состоял из черного кожаного «дипломата». Он уселся, достал из кармана белоснежный носовой платок и, улыбаясь, тщательно протер очки. Держался он приветливо, но сдержанно и, как мне показалось, был чем-то удручен.
— И вы в Мадрас? — спросил он и тут же добавил, не дожидаясь ответа: — Это очень точный поезд, завтра в семь утра будем на месте.
Он говорил на хорошем английском с немецким акцентом, но на немца был не похож. Скорее всего, голландец или швейцарец, неизвестно почему подумалось мне. У него был вид делового человека, на первый взгляд лет шестидесяти, а то и старше.
— Мадрас — столица Индии дравидов. Если вы там раньше не бывали, вам предстоит увидеть много диковинного.
Он говорил с рассеянной непринужденностью европейца, знающего Индию, и я уже приготовился к разговору, построенному на банальностях. Поэтому, не откладывая, предложил ему поужинать в вагоне-ресторане, решив хотя бы разбавить неизбежные общие места предстоящей беседы вынужденными паузами, которыми сопровождается всякий цивилизованный прием пищи.
Пока мы шли по коридору, я представился, извинившись, что по рассеянности не сделал этого раньше.
— О, в наше время представления стали ненужной формальностью, — с присущей ему милой улыбкой заявил он. Затем слегка наклонил голову и произнес: — Меня зовут Петер.
За ужином он показал блестящие познания в гастрономии. К примеру, отсоветовал мне брать овощные котлеты, на которые я нацелился из чистого любопытства («овощи непременно требуют разнообразия и тщательнейшей обработки, что в условиях поезда вряд ли возможно»). Я назвал наугад еще несколько блюд, но неизменно наталкивался на его неодобрение. Наконец пришлось мне удовольствоваться тем, что он заказал для себя, — тандури, блюдо из молодого барашка («ягненок — пища благородная и жертвенная, ведь еда для индусов — такой же ритуал, как и жертвоприношение»).
Мы много говорили о культуре дравидов, вернее, говорил большей частью он, мое участие в беседе сводилось к типично дилетантским вопросам и отдельным робким возражениям, в основном же я с ним безоговорочно соглашался. Он во всех подробностях живописал мне наскальные рельефы Канчипурама и архитектуру храма Шор, рассказал о древних неизвестных культах, чуждых индуистскому пантеизму, в том числе о священных белых орлах Махабалипурама, о значении цвета, погребальных обрядов, каст. После некоторого колебания я изложил ему то, что знал сам: о европейском проникновении на побережье Тамила, о легендарном мученичестве святого Фомы в Мадрасе, о неудавшейся попытке португальцев основать на этих берегах второе Гоа, об их войнах с местными племенами, о французах Пондишери. Он дополнил мои сведения и исправил кое-какие неточности в отношении индийских династий. Он так и сыпал именами, датами, событиями, говорил уверенно, со знанием дела. Его обширные познания заставляли предположить, что мне в попутчики достался квалифицированный специалист, может быть даже профессор университета или именитый ученый. Я спросил об этом без обиняков, уверенный в положительном ответе. Он улыбнулся не без ложной скромности и покачал головой.