— С минуты на минуту придет поезд, и… Эдди, прошу тебя…
Мужчина не дал ей закончить:
— Расскажи-ка о спектакле, в воскресенье я попытаюсь его себе представить.
— Участвуют все девушки труппы, — безразлично бросила она. — Каждая изображает какую-нибудь актрису — современную или прошлых лет, вот и все.
— А называется как? — с улыбкой спросил он.
— «Синема — синема».
— Неплохо.
— Что ты, кошмар! — убежденно сказала она. — Танцы ставил Саверио, представляешь, мне приходится танцевать в платье, на которое я все время наступаю, я — Франческа Бертини.
— Смотри не упади, — шутливо заметил он, — для великой трагической актрисы это непростительно.
Девушка снова закрыла лицо руками и заплакала. Слезы сделали ее еще красивее.
— Поедем вместе, Эдди, прошу тебя, ну поедем, — прошептала она.
Мужчина с нежностью вытер ей щеки, но голос его стал суровым: казалось, он борется с сильным искушением.
— Перестань, Эльза, — сказал он, — постарайся вникнуть в обстановку. — Потом шутливо добавил: — Интересно, в каком виде бы я поехал — в балетной пачке и в белокуром парике?
Звонок под навесом умолк. Вдали послышался стук колес. Мужчина поднялся, сунул руки в карманы.
— Я провожу тебя до вагона.
Девушка решительно покачала головой.
— Не надо, это опасно.
— Все равно провожу.
— Ну пожалуйста, прошу тебя.
— И вот еще что, — сказал он, направляясь к двери, — говорят, этот майор — донжуан, так что не слишком ему улыбайся.
Девушка взглянула на него с мольбой.
— О, Эдди! — воскликнула она голосом, полным муки, и подставила ему губы.
Мужчина секунду помедлил, не решаясь ее поцеловать. Потом запечатлел на щеке девушки почти отеческий поцелуй.
— Стоп! — крикнула ассистентша. — Стоп, камера!
— Не то! — загремел в мегафон голос режиссера. — Конец придется переснять.
Режиссер был молодой бородач с длинным шарфом на шее. Он слез с подвижного сиденья на операторском кране и направился к ним.
— Не пойдет, — недовольно пропыхтел он. — Нужен страстный поцелуй, как в немом кино и как в нашем первом фильме. — Показывая, он обхватил актрису левой рукой, так, что она выгнулась назад. — Наклонитесь над ней и целуйте со всей страстью, — сказал он актеру. Потом, обращаясь ко всем остальным, крикнул: — Перерыв!
Съемочная группа столпилась в маленьком пристанционном кафе, осаждая стойку. Она растерянно остановилась в дверях, а он исчез в толпе. Вскоре он появился вновь, с трудом удерживая две чашечки кофе с молоком, и кивком указал ей на выход. За павильончиком обнаружился увитый виноградом грязноватый дворик, служивший также складским помещением бара. Там были свалены ящики из-под бутылок и старые колченогие стулья. Они выбрали себе три стула, приспособив один под столик.
— Ну вот уже и конец, — произнес он.
— Он хочет, чтобы финальная сцена снималась непременно последней, — заметила она. — Почему — непонятно.
Он покачал головой.
— Из новомодных, — сказал он, подчеркивая это слово. — Точно воспитывался в «Кайе дю синема»[32]. Не обожгись, кофе очень горячий.
— И все же я не понимаю, — упорствовала она.
— А что, в Америке они другие?
— Я считаю, да, — убежденно ответила она, — не такие самонадеянные, не такие… интеллектуалы.
— Нет, не скажи, он способный.
— Во всяком случае, в былые времена так кино не делали, — отозвалась она.
Они помолчали, прихлебывая кофе. Было одиннадцать утра, сквозь высаженные вдоль ограды дворика кусты бирючины посверкивало море. Солнце прорвало пелену облаков, погода как будто налаживалась. На гравии, проникая между алых на просвет виноградных листьев, плясали солнечные блики.
— Великолепная осень, — заметил он, глядя на пышно разросшийся виноград. Затем добавил как бы про себя: — В былые времена! Чуднó слышать это от тебя.
Она молча обхватила колени, подтянув их к груди. Теперь и она ушла в себя, словно задумавшись над смыслом своих слов.
— Ты почему согласился? — проговорила она наконец.
— А ты?
— Не знаю, но я же первая спросила.
— Мне казалось… — ответил он, — ну, в общем… чтобы снова пережить… прочувствовать… сам точно не знаю. А ты?
— И я не знаю, думаю, тоже что-нибудь в этом роде.
На огибавшей кафе аллейке показался режиссер. Вид у него был развеселый, в руках — кружка пива.
— Вот они где, наши «звезды»! — удовлетворенно выдохнул он, плюхаясь на один из скособоченных стульев.
32
Журнал, в котором в качестве кинокритиков начинали будущие режиссеры — представители направления «новой волны» во французском кино.