В полном недоумении я крутил приглашение в руках. Вид у меня, наверно, был идиотский, однако это вполне соответствовало ситуации: казарма, где живет один-единственный военный и двое дряхлых негров, в двух днях езды от города (если Каниембу можно назвать городом), вокруг на километры дремучий лес — как это все может сочетаться с приглашением на ужин в смокинге, да еще с просьбой ответить? Кто он, этот сэр Уилфрид Коттон, спросил я капитана. Англичанин, ну, об этом я и сам догадался, но что он за человек, кто таков, чем занимается? Прибыл сюда несколько месяцев назад, кажется из Солсбери, живет в маленьком коттедже на окраине поселка, кто такой — трудно сказать, он держится особняком, не первой молодости, лет пятидесяти, а то и поболе, одет всегда с иголочки и по манерам аристократ.
Я собрался было сунуть приглашение в карман, но негр не выходил из комнаты и смотрел на меня просительным взглядом. Что еще? — спросил я. Еще слуга господина Коттона, Ваше Превосходительство, он ждет на пороге кухни, не выгонять же его. Он берет на себя смелость напомнить Вашему Превосходительству, что четверг завтра, именно так и выразился, слово в слово.
5. В коттедже Уилфрида Коттона до того, как лесопильный завод был перенесен на два километра к югу, в сторону Замбези, размещалась дирекция компании: еще и теперь на деревянном столбе у входа можно было разглядеть под свежей краской ее вывеску — пилу с двойным лезвием. От деревни коттедж отделяла запущенная банановая роща, а за нею виднелись шоссейная дорога на Тете, лента реки и густые заросли леса.
Было ровно семь вечера. Коттон уже ждал меня на террасе. В белом смокинге с шелковой бабочкой. Добро пожаловать, ужин готов, сделайте одолжение, садитесь, ваш шофер может поужинать на кухне, я послал за ним слугу, не угодно ли аперитив? Бой в черных брюках и белой рубашке стоял навытяжку возле буфета с бутылкой в руках; на столе дымилась мясная запеканка с черничным джемом. Церемония ужина много времени не заняла; мы вели с хозяином приятную, светскую беседу. Долго ли я намерен пробыть здесь? Возможно, год или около того. О, неужели? надеюсь, подобная перспектива вас не страшит, как вы находите эти места? не в восторге? что ж, это вполне объяснимо, однако климат здесь вполне сносен, не так ли? нет чрезмерной влажности. Из гостиной доносились тихие звуки Гайдна — должно быть, граммофон.
За чаем мы говорили о чае. Тот, который подали нам, очень крепкий и ароматный, хозяин собирал сам: он смешивал мелкие листья ли-кунго (содержание теина в них крайне низкое, но они-то именно и дают такой густой, насыщенный цвет) с другим сортом — ньяса, необычайно легким и душистым. Настенные часы пробили восемь, и сэр Коттон спросил меня, как я отношусь к театру. Очень люблю, признался я не без горечи, вспомнив, каким заядлым театралом был в Лисабоне, пожалуй, больше всего меня увлекает актерская игра. Мой хозяин чересчур поспешно, как мне показалось, поднялся из-за стола. Прекрасно, сказал он, как раз сегодня дается театральное представление. Я имею удовольствие вас пригласить, прошу сюда. Давайте поторопимся, скоро начало.
6. Сразу за коттеджем я увидел лесную поляну, посреди которой стояла хижина. Очень просторная круглая хижина из сплетенного тростника, наподобие негритянских, только попрочнее и побеленная внутри. У стены, напротив маленькой сцены с пюпитром, — простая деревянная скамья, и больше ничего. Уилфрид Коттон усадил меня на нее, сам взошел на сцену, открыл книгу, которую принес под мышкой, и объявил: William Shakespeare, King Lear. Act One, Scene One. A state room in King Lear’s palace[65].
Он прочитал — нет, с потрясающим мастерством сыграл весь первый и половину второго акта. Из короля Лира, угнетенного смертельной тоской отца, он с легкостью перевоплощался в язвительного и гениального Шута. Однако во втором акте голос его начал сдавать: диалог Лира с Реганой прошел вяло и несколько наигранно. Я решил, что пора мне вмешаться и остановить его: довольно, сэр Уилфрид, прошу вас, это было прекрасно, но, по-моему, вы устали, я же вижу, как вы побледнели, и лоб у вас весь потный. Но тут глубоким, взволнованным, полным предчувствий голосом заговорил герцог Корнуэльский: «Let us withdraw, ’twill be a storm!» («Уйдемте. Надвигается гроза!»). И трагедия оживилась. Прибежал Глостер и сообщил: «В короле бушует вся кровь от гнева… Наступает ночь. Бушует вихрь». И тут мощный голос герцога Корнуэльского прогремел словно под высокими сводами дворцовых покоев: «Заприте входы, граф. Жена права. Неистовая ночь! Уйдем от бури».
Антракт, провозгласил Уилфрид Коттон, не угодно ли чего-нибудь выпить в фойе?
65
Уильям Шекспир, Король Лир. Акт первый. Сцена первая. Тронный зал во дворце короля Лира