Выбрать главу

- Вздор! О чем вы толкуете, дружище? Кино! Да я чуть не каждый день хожу в кино.

Теперь уже я воскликнул: "Бог мой!" И, сунув Брусу чек и контракт, бросился к двери, а котенок за мной.

БЫВШИЙ Э 299

Перевод Н. Шебеко

I

1

Начальник тюрьмы был в замешательстве. Человек, стоявший перед ним, как-то странно улыбался. Вообще с этими образованными арестантами - врачами, юристами, пасторами - всегда чувствуешь себя как-то неловко; их не выпустишь на свободу с обычным: "Ну, жму руку! Надеюсь, больше не собьешься с прямого пути. Желаю успеха!" Нет! Джентльмен, отбыв срок, переставал быть номером и как бы сразу восстанавливал свое равноправие, более того, его имя опять обретало приставку, звание, которого даже еще до приговора лишали подсудимого закон и газеты с их непогрешимым знанием того, что должно делать.

Номер 299 снова стал доктором Филиппом Райдером и стоял сейчас перед начальником тюрьмы в темно-сером костюме, худой и гибкий, с седыми волосами, которые снова отрастил перед выходом на волю, с глубоко запавшими, блестящими глазами и этой своей особенной улыбкой - трудный субъект! Начальник решил обойтись только фразой: "Итак, всего доброго, доктор Райдер" - и протянул руку, но вдруг обнаружил, что она повисла в воздухе.

Вот как, этот парень уходит неукрощенным! Начальнику это было неприятно - такое настроение после двух лет тюрьмы! - и он стал перебирать в памяти все, что было ему известно об этом заключенном. Осужден за незаконную операцию. Необщителен. Правда, начальник не позволял арестантам общаться друг с другом, но все же чувствовал себя спокойнее, когда знал, что они общались бы, если бы это не было строго запрещено. Поведение отличное. Мнение священника: неподатлив или что-то в этом роде. Работал в тюрьме переплетчиком. Как будто все в порядке. Но ярче всего в сознании начальника запечатлелось воспоминание о долговязой фигуре этого заключенного, стремительно кружившего по двору на прогулке, - что-то в нем напоминало волка. И вот он стоит перед ним! Начальник был высокого роста, но в этот миг почему-то казался себе очень маленьким. Он поднял висевшую в пустоте руку, чтобы вывести ее из этого не совсем приятного положения, и закончил разговор жестом. Тут только Э 299 раскрыл рот:

- Это все?

Начальник тюрьмы, привыкший слышать от заключенных "сэр" до последней секунды, покраснел. Но тон был настолько учтив, что он решил ничего не замечать.

- Да, это все.

- Благодарю вас. Прощайте.

Глаза блеснули из-под бровей, на губах под длинным, тонким носом с горбинкой появилась улыбка, и человек легким шагом пошел к двери. Скованности в его движениях не было. Вышел он бесшумно. Черт возьми! Этот парень имел такой вид, будто думал о нем: "Бедняга! Ну и жизнь у тебя!" Начальник тюрьмы внимательно оглядел свой кабинет. Что и говорить, жизнь у него необычная, в строгих рамках профессии. На окнах решетки. Сюда он по утрам вызывал провинившихся заключенных... И, засунув руки в карманы, начальник нахмурился.

Во дворе седоватый и осанистый старший надзиратель в синей форме шел, позвякивая ключами, впереди Райдера.

- Все в порядке, - сказал он привратнику, также одетому в синее. Номер двести девяносто девять выходит. Его ожидают?

- Нет, сэр!

- Ладно, открывай!

Лязгнул ключ в замке.

- Всего доброго, - сказал старший надзиратель,

Бывший заключенный повернул к нему улыбающееся лицо и кивнул головой, потом обернулся к привратнику, кивнул и ему и прошел между ними, надевая на ходу серую фетровую шляпу. И снова лязгнул ключ в замке.

- Улыбается, - заметил привратник.

- Да, такого ничем не проймешь, - сказал старший надзиратель. - Но, как я слышал, он умный человек.

В голосе его звучало возмущение и что-то вроде, удивления, он как будто понял, что это замечание помешало ему оставить за собой последнее слово.

Засунув руки в карманы, освобожденный не торопясь шел по середине тротуара. В этот тусклый октябрьский день улицы были заполнены людьми, спешившими на обед. И всякий, случайно взглянув на этого прохожего, мгновенно отводил глаза, как отдергивают палец от раскаленного утюга...

2

Тюремный священник, собиравшийся провести свой выходной день в городе, увидел на платформе человека в серой шляпе, лицо которого показалось ему знакомым.

- Да, это я, - сказал тот. - Бывший номер двести девяносто девять. Райдер.

Священник удивился.

- А... гм... - начал он, заикаясь. - Вы вышли сегодня, так, кажется? Надеюсь, вы...

- Спасибо...

С грохотом подошел поезд. Священник вошел в купе третьего класса. Бывший Э 299 последовал за ним. Священник был крайне удивлен: этот человек как будто и не сидел в тюрьме! А между тем это тот самый заключенный, у которого он в течение двух лет не имел, если: можно так выразиться, никакого успеха и от которого всегда уходил с чувством какой-то неловкости.

Вот он сидит напротив, читает газету, курит сигарету, как равный среди равных. Священник опустил газету и стал смотреть в окно, пытаясь решить, как ему держать себя, но, почувствовав, что за ним наблюдают, уголком глаза взглянул на сидевшего напротив. На лице у того было ясно написано: "Чувствуешь себя неловко, не так, ли? Но ты не беспокойся. Я против тебя ничего не имею. Тебе и так чертовски скверно".

Не подыскав подходящего ответа на этот взгляд, священник сказал:

- Хороший денек. Какая красота вокруг!

Бывший Э 299 посмотрел на ландшафт за окном.

Он улыбался, но у него был вид голодного человека, и священник предложил:

- Не хотите ли бутерброд?

- Спасибо.

- Извините, я хочу у вас спросить, - сказал священник через некоторое время, стряхивая крошки с колен. - Что вы намерены теперь делать? Я надеюсь, вы...

Ну что он мог сказать? "Начнете новую жизнь?", "Исправитесь?", "Теперь все у вас пойдет хорошо?". Ничего этого он не мог сказать и взял сигарету, предложенную бывшим Э 299. А тот тоже заговорил; он произносил слова медленно, они как бы впервые сходили с языка и с трудом пробивались сквозь табачный дым.

- Эти два года были для меня драгоценны.

- Ага! - сказал священник с надеждой.

- Я чувствую себя великолепно. Настроение священника омрачилось.

- Вы хотите сказать, - начал он, - вы не раскаиваетесь, что вы не... э-э-э...

- Да, им просто нет цены!

Выражение его лица огорчало священника: суровое, холодное и с такой странной улыбкой. Никакого смирения! Ему еще предстоит узнать, что общество не потерпит такого поведения. Нет, не потерпит! И очень скоро ему укажут его место.