Из сборника «Поздняя латинская поэзия»

[2] отвечает, И озарен Элевсин изнутри священным сияньем.
Путы сорвавши свои, шипят триптолемовы змеи,[3]
Под чародейный напев скользя чешуйчатым телом,
Красный расправив клобук и усталый хребет распрямляя.
15 Вижу: вдали поднялась Геката трехликая,[4] рядом
С нею нежный Иакх грядет,[5] и плющ расцветает
В пышнокудрявых власах, парфянской шкура тигрицы
Плечи покрыла, сцепив узлом золоченые когти,
Поступь хмельную его меонийский тирс укрепляет.
20      Боги, коим толпа боязливая служит в Аверне,
Чья ненасытная власть поглощает все, что погибло,
Чье обиталище Стикс, разлившись, волной омывает
Иссиня-черной, чей дом Флегетон окружает стремниной
Жар источающих вод и дымных водоворотов!
25 Вы мне откройте, молю, священной древности дали,
Тайны чертогов своих: расскажите про факел Амура,
Коим он Диту светил, и какое Хаос[6] отважный
Взял приданое, став Прозерпины похищенной мужем,
Сколько без отдыха стран обыскала Матерь, рыдая,
30 Как у людей плоды появились и как преклонился
Желудь Додоны святой пред первым колосом хлебным.
     Князь Эреба[7] вскипел к олимпийцам жаркою злобой,
Им грозя мятежом за то, что живет одиноко,
Долгие годы в тоске проводя без милой супруги —
35 Больше не в силах он ждать наслаждений брачного ложа,
Сладкое имя «отец» скорее жаждет услышать.
Вот по зову его встает из бездны могильной
Чудищ бесчисленных полк, и против Властителя грома
Фурии козни плетут. В кудрях из змей ядовитых,
40 Факел сосновый подъяв, сулящий беду, Тисифона
В призрачный лагерь зовет с оружьем призрачным манов.
Вновь, как в давние дни, едва порядок не сломлен
Силами темных стихий: разбив узилища стены,
Освободившись от пут, титаново племя стремится
45 Свет небесный узреть, и вновь Эгеон кровожадный[8]
Телом окрепнет, порвет оковы и с мощью сторукой
Все на дороге своей сокрушит ужасным ударом.
     Но, убоявшись за мир, отвратить грядущие беды
Парки седые спешат: припав к подножию трона,
50 Молят, колени склонив, со слезами к царю простирая
Руки. В этих руках закон, который связует
Сущее — нить судьбы плетут уверенно пальцы
Ловкие, с веретена снимая пряжу столетий.
Первою речь повела Лахеса косматая, к Диту
55 Гневному так обратясь: «О ты, могучий во мраке
Теней грозный судья! О царь, для коего наше
Вертится веретено! Рожденья и смерти владыка!
Век поколений земных ты меришь твердой десницей,
Жизни даруя предел — твоею создана властью
60 Всякая плоть, тропой ведомая, роком сужденной,
Дабы, круг миновав, к тебе вернуться и снова
Прежней наполнить душой оболочку бренного тела.[9]
Не разрывай же, молю, сеть крепкую мирных законов,
Прях неустанных труд! Во имя согласия распрю
65 С братьями не затевай! Зачем нечестивое знамя
Ты поднимаешь? Зачем дал волю преступным титанам?
Лучше жену попроси у Юпитера». Это услышав,
Гневный смягчается Орк;[10] смущенью и жалости чуждый,
Ныне мольбой он склонен. Вот так с пронзительным воем
70 Злобный взлетает Борей, разметав поросшие снегом
Дикие кудри, крыла ледяные широко раскинув,
Полные града,— сейчас он закружит смерчем ревущим
Море, леса и поля; но если медные двери
Накрепко запер Эол, без выхода скоро иссякнет
75 Тщетный порыв, и домой притихший ветер вернется.
     Сыну Майя велит не спешить на небо с посланьем
Гневным — и на бегу стремительный замер Киллений,[11]
Шапкой дорожной покрыт, снотворный посох сжимая,
     В мрачном величии царь восседает на черном престоле.
80 Ужас внушая. Померк, покрывшись коростою скорби,
Скиптра державного блеск, и облако смертной печали
Тенью лежит на челе, а гневом скованы члены —
Грозный, он в горе грозней. Как гром разносятся звуки
Речи надменной, и смолк, владыке в страхе внимая,
85 Адский чертог: у ворот затих трехглавого стража[12]
Лай, не струится слеза Коцита, бурной волною
В берег не бьет Ахеронт, и больше не слышится рокот
Огненных вод — Флегетон унял свое шумное пламя.
Молвит владыка: «О внук Тегеи и Атласа,[13] близкий
90 Горним и дольним богам! Твое исконное право
Пересекать рубежи, общенью миров помогая!
Южного ветра быстрей поспеши к Юпитеру с вестью
И гордецу передай: «О брат жестокий, доколе
Будешь ты мучить меня? Ужель злонравной Фортуной

2

Кекропов (т. е. аттический) храм — Элевсинский храм, общегреческий центр культа Цереры, Прозерпины и Триптолема.

3

Змеи — воплощение земного производящего начала.

4

Геката трехликая, богиня охоты, дорог и колдовства, отождествлялась с Луной на небе (ср. ниже, II, 297-298), Дианой на земле, Прозерпиной под землей.

5

Иакх («ликующий», эпитет Диониса, римского Либера) почитался совместно с Церерой и Прозерпиной в римских обрядах, но не в греческих.

6

Хаос — так назван Дит-Плутон для противопоставления олимпийским божествам света и порядка.

7

Князь Эреба (преисподней)— тот же Дит.

8

Титаново племя — титаны, дети Неба и Земли, были заключены в преисподнюю олимпийскими богами, отбившими у них власть над миром; Эгеон (чаще Бриарей) — их помощник, сторукий великан. {«их» — это олимпийских богов, а не титанов. OCR}

9

Намек на учение о метемпсихозе.

10

Орк — еще одно имя Дита.

11

Киллений, сын Майи — Меркурий, родившийся на горе Киллене в Тегейской Аркадии.

12

Трехглавый страж — Цербер.

13

обращение «Внук... Атласа...» — реминисценция из Горация, «Оды», I, 10.