Море ли здесь пленено в кипящих серою недрахИ, под спудом горя, колеблет тяжкое бремя? Здесь-то доверчиво Мать покидает милое чадо,180 Дабы к фригийским брегам поспешить в обитель КибелыБашневенчанной.[22] Влачат колесницу богини покорноГибкие змеи: их бег, пронзив облака, оставляетСлед в небесах, а яд безвредный пятнает поводья;На головах клобуки, узор зеленый украсил185 Спин пестроту, чешуя блистает золотом рдяным.То, извиваясь, Зефир обгонят, то, вниз устремившись,Пашню заденут: скользит колесо по почве взрыхленной,Пыль поднимая, — и вот уже в колее золотитсяКолос, богине вослед урожай родится обильный,190 Путь ее выстлан зерном. Вдали растаяла Этна,Взор напряженный едва Тринакрию в море отыщет.О, сколько раз в предчувствии зла слеза увлажнялаМатери лик! Сколько раз, обративши очи к приютуДевы, взывала она: «Земля любезная! Небу195 Предпочитая тебя, тебе дарую усладуКрови божественной, труд драгоценный усталой утробы,Щедрой награды жди: отныне вовек не изранитПлоти твоей кирка, не ударит лемех холодный,Сами собой поля зацветут, урожай изобильный200 Миру на диво даря твоим обитателям праздным». Так говорила, змей золотых направивши к Иде.Там богини престол святейший, там чтимого храмаКраеугольный утес, и зелень чащи сосновойКапище тенью густой окутала — в кронах смолистых205 Не зазвучит никогда гудящий напев урагана.Там безумных жрецов хоровод с неистовым воемСтрашный кружится — и с ним бушует в вакхическом кликеИда сама, леса гаргарские долу склоняя.Лишь Церера вдали показалась, мычанье тимпанов210 Смолкло, утихла песнь и замер меч корибанта,Немы медь и самшит, склонили гордые выиС пышною гривою львы.[23] В венце башненосном КибелаС радостным сердцем грядет, навстречу спеша поцелуям. Это увидел тотчас Юпитер, из горней твердыни215 Глянув, и промысел свой сокрытый открыл пред Венерой:«О Киферея, тебе признаюсь в тайной заботе.Тартара князю отдать Прозерпину кроткую в женыОпределила судьба глаголом древней Фемиды,Атропы твердой рукой.[24] Пока без матери дева,220 Есть у нас время — итак, отправься на брег сицилийский,Дабы Цереры дитя в полях игрой позабавить.Завтра, лишь только восток воссияет светом багряным,Стражу попробуй увлечь уловками, коих бываюЖертвою сам. Почему покойно дольнее царство?225 Пламя Венеры краев не знает укромных и сердцеСпрятать во мраке нельзя! Да зажжется пылом любовнымСкорбной Эриннии плоть, да вопьются дерзкие стрелыЛучника резвого[25] в грудь железную грозного Дита!» Волю исполнить отца спешит Венера. Паллада230 С нею, а третьей та, что Менал устрашает рогамиГнутыми, в путь собрались.[26] Божественный след пламенеетВ небе, словно несет предвестие злое кометаБыстролетящая, свет изливая кровавый, сгораяВ алом огне: тишину отъемлет у мирных народов,235 У морехода покой звезды хвостатой угроза,Бурю пророча судам и столицам — вражьи набеги.Вот близ Цереры дворца богини нисходят. ЦиклопаДлань укрепила его: высокие стены железомСклепаны, из чугуна столбы, а двери стальные240 Запер булатный замок. Ни разу столь тяжкого делаНе совершали Пирагм и Стероп:[27] подобные НотуВздохи усталая грудь исторгала, металл утомленныйТек широкой рекой из жаркого горла плавильни.Костью слоновой чертог украшен, на медных стропилах245 Кровля покоится, свод янтарные держат колонны. Мирно и радостно здесь Прозерпина покров вышивалаС песней веселою — дар напрасный для матери милой.Изображала иглой искусной порядок исконныйПервоначальных стихий — как, хаос разъявши предвечный,250 Древле Природа сама отыскала законное местоВсякому роду вещей: возносится легкое кверху,Грузное падает вниз, колышется воздух прозрачный,Пламя взвивается ввысь, море плещет, покоится суша.Был пестроцветным узор: расшиты золотом звезды,255 Пурпуром — водная гладь. Украсила жемчугом деваБерег, рокочет прибой предивною нитью умелоСотканный: словно и впрямь облепили травы морскиеГальку, и шепоту волн зыбучий песок отвечает.Пять поясов покров разделяют. Очерчена алым260 Знойной средины межа, огнем опаленная — жаждойЖаркой томятся шелка под вечно полуденным солнцем,Сверху и снизу — края, для жизни пригодные, в меруВлагой полны и теплом, но ближе к верхним пределамТемен и мрачен узор, в морозе ночи полярной265 Окоченев и тоской исполнясь вечного хлада,Изображает она и чертоги сродника Дита,Манов губительных — тут ей знаменье было: нежданной,Но прозорливой слезой увлажнились девы ресницы. Вот Океан дугой стекловидной по самому краю270 Ткать начала, но вдруг растворились двери и видитДева богинь пред собой — остался труд кропотливыйНезавершенным, покрыл румянца пурпур ланитыНежные, и белизна стыдливая светом горячимВмиг озарилась. Не так краснеет от краски лидийской275 И от сидонских румян горожанок бледная кожа. Солнце сокрылось в волнах; в дремотной своей колесницеВлажная ночь влечет истомы сонной усладу;А между тем Плутон наущеньем брата из бездныПуть пролагает наверх, упряжкой призрачной правя280 Адских созданий — тех, что на пастбищах тучных КоцитаТравы жуют, по лугам Эреба черным блуждая,Жажду стоялой водой утоляя из тинистой Леты,Пенную жвачку тоски извергая пастью сонливой;Здесь жестокий Орфей, Этой, обгоняющий стрелы285 Быстрые, здесь и Никтей, Стикса слава, а также Аластор[28]Дитовых стад тавром клейменный вместе с другими.Так, закусив удила, на границе с рычаньем свирепымЗамерли, завтрашний день предвкушая и сладость добычи.
Ида — гора во Фригии (лесистая Гаргара — ее южная вершина), центр оргиастического культа Кибелы; из меди были мечи и щиты, которыми гремели ее жрецы-корибанты, из самшита — их флейты, львы везли ее колесницу.
Орфней значит «темный», Этон — «жгучий», Никтей — «ночной», Аластор — «мститель»: у Клавдиана Дит правит квадригой по аналогии с Гелиосом, кони которого также носят значащие имена.