Из сборника «Поздняя латинская поэзия»

И (словно наши места ей неведомы) сыплет вопросы:
Правда ль, что зимней порой здесь розы цвести продолжают,
Наперекор холодам алеют младые побеги,
225 Вешних ростков не страшит арктический гнев Волопаса?[14]
Вот и к прогулке она, восхищаясь краем окрестным,
Деву склоняет — увы! слаба пред соблазнами юность.
Тщетно я слезы лила, мольбы бесполезные тщетно
К ней воссылала! Сестер защите доверясь, юница
230 Прочь убежала, за ней толпою наперсницы-нимфы.
     Вот на холмах, что травой одеты вечнозеленой,
Сестры цветы поутру срывают. Росой предрассветной
Блещут луга, и пьют фиалки влажные капли.
Но, лишь солнце в зенит по оси поднялось срединной,
235 Вдруг богомерзкая ночь небеса объяла, сотрясся
Остров от скрипа колес и копыт ударов тяжелых.
Нам возницу узнать не дано было — то ль смертоносный
Князь, то ли Смерть сама, но травы за ним истлевали,
Пересыхали ручьи, поля покрывались коростой,
240 Вздох прерывался живой: бирючина алая блекла,
Лилии вянули, роз лепестки во прах обращались.
Лишь колесницу назад повернул он с грохотом гулким,
Ночь устремилась вослед, и день воротился на землю,
Но Прозерпины уж нет. Исполнив черное дело,
245 Скрыться богини спешат. Нашли бездыханной Киану
Мы среди трав луговых: бессильно выя склонилась,
И отцветший венок увял на челе помраченном.
К ней, узревшей вблизи злодейство, мы устремились,
Дабы скорей разузнать: каково обличье возницы?
250 Что за кони? Но нет ответа, отравлена ядом,
Стала Киана ручьем: струятся влагою косы,
Ноги водою журчат и льются нежные длани,
Миг — и наших подошв источник касается светлый.
Все разбегаются прочь. Под сень Пелорийского мыса
255 В страхе укрыться спешат быстрокрылые Ахелоиды[15] —
О преступленье они поют чудовищном, вторя
Лиры звонким струнам. Заслышав глас сладкозвучный,
В море застыли суда, смирив летучие весла, —
Горе мыкать лишь мне, старухе, в обители скорбно.
260 Ужас немой леденит Цереру, словно в безумье
Все еще будущих бед страшится; но вот загорелся
Взор — и она к небесам возносит гневное слово.
(Так потрясает Нифат гирканской ярость тигрицы,
Если детей у нее похитил для царской потехи
265 Ахеменидов ловец:[16] быстрее Зефира во гневе
Мечется, а Зефир — ей супруг, со шкуры пятнистой
Злобный струится пот, устрашен охотник отверстой
Пастью — но зверя смирить успевает зерцалом защитным.[17])
     Вот в неистовстве Мать взывает к богам олимпийским:
270 «Дочь воротите! Ведь я рождена не рекою бродячей,
Я — не из черни лесной! Мне жизнь подарила Кибела
Вместе с Сатурном седым. Иль сгинуло право святое?
Или низвергнут закон небесный? Стоит ли ныне
Праведно жить, коль своей чистотой Киферея дерзает
275 Хвастаться (мерзко сказать!) после срама сети Лемносской?[18]
Уж не внушил ли ей сон непорочный на ложе невинном
Наглость такую? Иль честь принесли ей стыдливые ласки?
Прежний дополнить позор ей гнусностью новой не в тягость!
Ну, а вы-то, сестрицы безбрачные! Видно, забыли
280 Девичью гордость? Легко меняются склонности ваши,
Если с Венерой идти согласились вору на помощь!
Вас обеих поить подобало бы в капищах скифских
Кровью людскою! В чем причина ярости вашей?
Иль Прозерпина моя уязвила вас словом обидным?
285 Не попрекнула ль тебя, о Делия, к лесу любовью?
Не осудила ль твою, Тритония,[19] удаль в сраженьях?
Или груба ее речь? Иль назойливо вам докучала,
С сестрами дружбы ища? Но дева в глуши тринакрийской
Уединенно жила, вам в тягость быть не желая.
290 Без толку пряталась! Ей укрыться от зависти злобной
Тайный приют не помог!»
                                   Хулит олимпийцев Церера
Речью поносной, но те, повинуясь Отцову запрету,
Матери бедной в ответ лишь рыдают, слова не смея
Молвить. Как же ей быть? Уступив и духом смирившись,
295 В слезной склонилась мольбе:
                                   «Обиду забудьте, коль слишком
Я в материнской любви занеслась, коль гневалась — гордость
Нам, беднякам, не к лицу. Я горькою нищенкой ваши
Ныне целую стопы: дозвольте мне жребий свой ведать!
Только об этом прошу: пусть будет беда моя явной.
300 Дайте несчастье узреть, молю, откройте, какую
Вы мне судили судьбу — я рок не сочту злодеяньем,
Вытерплю все! Мольбе материнской внемлите, не часты
Просьбы мои. А ты, похититель, кто б ни был, избегнешь

14

Волопас — Арктур, «страж Большой Медведицы», северная звезда.

15

Ахелоиды («дочери Ахелоя») — наяды.

16

Нифат — хребет над Ваном в Армении, находившейся под властью персов (Ахеменидов).

17

Упоминаются поверья о том, что тигрицы беременеют от ветра и что можно защититься от нападения хищника, показав ему его собственное отражение.

18

Сеть лемносская — скованная Вулканом для Венеры и Марса (см. поэму Репосиана).

19

Делия — Диана, Тритония — Минерва.