8(69). Поликаста и Пердикка
Силой жестокой огня к чему Купидон не принудит?
Мать боится любить сына — родимую кровь!
Держит дитя у белой груди кормилица в страхе,—
А в материнском горит сердце преступный огонь,
5 Но отложи, Купидон, карающий лук свой и стрелы;
Лучше Венеру спроси: может быть, больно и ей.[4]
11(91). На могилу красавицы
Парок закон не дает прекрасному быть долговечным:
Валит великое вдруг, рушит высокое вмиг.
Прах красавицы здесь лежит: подобна Венере,
Высшую прелесть явив, зависть узнала она.
13(79). На подагрика
Что тебе стопы, скажи? Зачем ты хулишь наши песни?
Строчки терзаешь в клочки, сам не умея ходить?
«Эта хромает строка,— он твердит,— этот слог перекошен».
Мнит он, подагрик: ничто прямо не может стоять.
15-16(89-90). Влюбленный бедняк
1
Мучат меня проклятый Амур и жестокая бедность;
Голод бы можно стерпеть, да нестерпима любовь,
2
Я, голодный бедняк, страдаю раной любовной:
Все же из двух этих зол я предпочту нищету.
18(51). Галльские мулы
Ты посмотри на послушных питомцев бушующей Роны,
Как по приказу стоят, как по приказу бредут,
Как направленье меняют, услышав шепот суровый,
Верной дорогой идут, слыша лишь голоса звук.
5 Нет на них упряжи тесной, вожжей они вовсе не знают,
Бременем тяжким у них шею ярмо не гнетет, —
Долгу, однако, верны и труд переносят с терпеньем,
Варварский слушают звук, чуткий свой слух навострив,
Если погонщик отстанет, из воли его не выходят,
10 Вместо узды и бича голос ведет их мужской.
Издали кликнет — вернутся, столпятся — опять их разгонит,
Быстрых задержит чуть-чуть, медленных гонит вперед.
Влево ль идти? и свой шаг по левой дороге направят;
Голос изменится вдруг — тотчас же вправо пойдут.
15 Рабского гнета не зная, свободны они, но не дики;
Пут никогда не носив, власть признают над собой.
Рыжие, с шкурой лохматой, повозку тяжелую тащат
В дружном согласье они, так что колеса скрипят.
Что ж мы дивимся, что звери заслушались песни Орфея,
20 Если бессмысленный скот галльским покорен словам?
20(52). О старце, никогда не покидавшем окрестностей Вероны
Счастлив тот, кто свой век провел на поле родимом, —
Дом, где ребенком он жил, видит его стариком.
Там, где малюткою ползал, он нынче с посохом бродит;
Много ли хижине лет — счет он давно потерял.
5 Бурь ненадежной судьбы изведать ему не случалось,
Воду, скитаясь, не пил он из неведомых рек.
Он за товар не дрожал, он трубы не боялся походной;
Форум, и тяжбы, и суд — все было чуждо ему.
Мира строенья не знал он и в городе не был соседнем,
10 Видел всегда над собой купол свободных небес.
Он по природным дарам, не по консулам год свой считает,[5]
Осень приносит плоды, дарит цветами весна.
В поле он солнце встречает, прощается с ним на закате;
В этом привычном кругу день он проводит за днем.
15 В детстве дубок посадил — нынче дубом любуется статным,
Роща с ним вместе росла — старятся вместе они.
Дальше, чем Индии край, для него предместья Вероны,
Волны Бенакских озер Красным он морем зовет.[6]
Силами свеж он и бодр, крепки мускулистые руки,
Три поколенья уже видит потомков своих.
Пусть же другие идут искать Иберии дальней,
Пусть они ищут путей — он шел надежным путем.[7]
Пер.: М. Грабарь-Пассек.
23(74). На квестора Алетия[8]
Лучше в Скифии мне зимовать нагим и бездомным
Иль в эфиопских сухих летом равнинах бродить,
Лучше в час, когда ночь приведут дожденосные Геды,[9]
Я ионийским волнам парус доверю тугой,
5 Чем, гонимый плетьми преисподних Фурий, задену
Словом хотя бы стихи злого грамматика я!
Чувств не затмила моих в тот миг бесстыдная дерзость,
Больше обычного мой не был распущен язык.
Вслух стишки порицать имел я неосторожность, —
10 Горе невежде! О, как эта вина тяжела!
Может придраться любой безнаказанно к книгам Орфея;
Славой взнесенный, не стал неуязвимым Марон;
Сам родитель певцов, Гомер, на Парнасе первейший,
Строгим упреком судьи ранен нередко бывал;
15 Тяжбы в ответ не затеял Гомер, не затеял Вергилий,
Квестором не был из них, бедных людей, ни один!
Вот я в ладоши плещу, я хвалю тебя, бледный от страха,
Снова и снова на все «Славно! Отлично!» кричу.
Лишь бы простил, лишь бы званье вернул — и пусть выступает
20 С чтеньем любым без стыда: будет мне все по душе.
вернуться
4
Трагическая любовь юноши Пердикки к своей матери Поликасте — тема небольшой поэмы той же эпохи, приписываемой Драконтию.
вернуться
7
Плиний («Естественная история», VII, 151) упоминает о неком Аглае Псофидском, никогда не покидавшем своего надела земли.