Мы все с замиранием сердца посмотрели в указанном направлении; внизу, на морском дне, в колеблющихся, блистающих лучах света виднелось нечто круглое, черное, наполовину заросшее фукусами. Никаких сомнений, что там, скрытая в глубине, в безмолвной, величественной тишине покоилась изношенная автомобильная покрышка.
Мы продолжали наше путешествие. Иногда слышался шепот и хихиканье влюбленной парочки; канадский миллионер констатировал, что за свои многочисленные кругосветные путешествия он видел много желтых холмов, но никогда столь желтых, и миллионерша восхищенно поддакнула. Среди этих холмов можно было увидеть множество арабских сокровищ из тысячи и одной ночи: лежали брошенные бутылки всех размеров, целые и разбитые, стройные и пузатые, бутылки на любой вкус.
Совершенно неожиданно там, внизу что-то пошевелилось.
— Рыба! — непроизвольно вырвалось у меня. — Рыба!
Старый морской волк выключил мотор, чтобы мы смогли полностью насладиться увиденным. Прямо под нашими ногами, сверкая серебристой чешуей, проплывала стая из трех сардинок. Но этого было недостаточно:
— Господа, — услышали мы голос старого морского волка. — Мы находимся над обломками корабля, затонувшего во время Войны за независимость.
Но как мы не наклонялись, как ни напрягали глаза, мы не увидели на дне ничего; однако, через некоторое время наши глаза привыкли к напряжению и мы отчетливо разглядели, что там ничего и не было.
— Песок с годами покрыл все, — пояснил капитан, и в его голосе появилось историческое воодушевление. Перед нашим мысленным взором предстала вся глубина трагедии, которая, говоря в нескольких словах, разыгралась в морской битве античного размаха и соответствующих последствий.
Женская часть влюбленной парочки начала всхлипывать и продолжала это вплоть до высадки на берег.
— Здорово, — заключил миллионер, — но Кент я должен увидеть еще раз.
Капитан изменил курс, повернул оверштаг, или как это там называется, и на всех парах пустился в открытое море. После бешеной гонки в течение не менее одной минуты мы остановились. Миллионер повалился животом на стеклянное дно.
— Кент! — восторженно возликовал он. — Кент!
Действительно: на вершине кораллового рифа висела открытая белая коробка из-под сигарет "Кент" с еще читаемой надписью, только "нт" уже немного стерлось. И после того, как миллионер отснял все доступные уголки дна, мы снова снялись с якоря.
На следующий деь я уехал. Больших впечатлений, чем эта поездка на лодке, Эйлат мне не мог предложить.
Завтрак в отеле
— Официант! Шеф!
— Слушаю, господин Штернберг!
— Завтрак на двоих, пожалуйста.
— Слушаюсь. Два раза завтрак. Сей момент. Только хотел вас быстренько спросить, господин Штернберг. Вы и есть тот самый писатель Штернберг, о котором сейчас трубят все газеты?
— Меня зовут Джон Стейнбек.
— Ага. Я только вчера видел ваше фото в газете. Только, сдается мне, там у вас борода была побольше. И там еще была статья, что вы хотите здесь пробыть месяц, что вы тут инкогнито, чтобы никто не надоедал. А это ваша жена?
— Да, это госпожа Стейнбек.
— А выглядит гораздо моложе вас.
— Вообще-то я завтрак заказывал.
— Сей момент, господин Стейнберг. Вам, должно быть, известно, что в этом отеле всякие писатели останавливаются. Только что на прошлой неделе был один, который "Исход" написал. Вы читали "Исход"?
— Нет.
— Я тоже нет. Такая толстенная книга! А вот "Алексис Зорбас" я читал. Вы когда написали "Алексис Зорбас"?
— Я "Алексис Зорбас" не писал.
— А мне так нравится этот фильм! В некоторых местах так и лопнул бы от смеха. Помните, там, где…
— Я к завтраку еще и кофе хотел бы. И чай для жены.
— Вы "Зорбас" не писали?
— Нет, я вам уже это говорил.
— А за что же вам Нобелевскую премию дали?
— За "Гроздья гнева".
— Значит, кофе и чай, правильно?
— Правильно.
— Скажите, господин Стейнберг, а сколько дают за эту премию? Наверное, миллион долларов?
— Мы не могли бы этот разговор продолжить после завтрака?
— Нет, к сожалению, у меня не будет времени. А вы к нам, собственно, зачем, господин Стейнберг?
— Меня зовут Стейнбек.
— А вы, наверное, не еврей?
— Нет.
— Я так и подумал. Американские евреи никогда не дают чаевых. Жаль, что вы именно сейчас приехали, когда льют дожди. Сейчас тут нечего смотреть. Или вы, может быть, в Израиле чем-то особым интересуетесь?
— Я интересуюсь яйцом всмятку.