Только еще лишь однажды оказались мы в когтях этих морских разбойников.
Мы как раз собирались нанести визит вежливости в еврейское гетто и буквально падали с ног, усталые от ходьбы и угнетенные воспоминаниями о Венецианском купце, которому был закрыт путь по Большому Каналу, когда меня вдруг совершенно случайно осенила мысль, что нам-то, возможно, ввиду особых обстоятельств, не закрыт, и раз уж мы здесь, и раз уж так хочется, так почему бы и нет…
Быстрее, чем можно было произнести слово "Шейлок", нас окружила толпа вооруженных викингов, угадавших ход моих мыслей, загородила все без исключения пути отхода и не оставила мне никакого иного выбора, как накормить одного из них, самого дружественного на вид (другие разбежались, изрыгая гнусные проклятия).
— Quanto costa[50]? — спросил я с только мне одному присущей находчивостью.
— 19000.
Я извлек из кармана официальную брошюру и указал ему строчку с 8000 лир. Далее последовал эпилептический приступ гондольера, который я оказался не в силах выдержать. Поморщившись, я сделал новое предложение:
— 13000.
— 17500.
— Ну, ладно, 16000.
— 17500.
— Договорились, — сказал я. — Но это значит 17500 за все, про все, включая чаевые, амортизационные отчисления, налог на транспорт, расходы на ремонт и бебиситтера. 17500 — и все. Понимаете?
— Si, Signor[51]. 17500 и больше ни лиры.
Гондола бесшумно скользила по грязной воде. Мы сидели в напряженном молчании. В чем спрятана ловушка, которую нам наверняка приготовил этот викинг? Что нас ожидает? Гондола бесшумно скользила дальше, ну, совершенно бесшумно.
— Что происходит? — нервно спросила самая лучшая из всех жен. — Почему он не поет? Я не могу больше выносить эту тишину.
Она повернулась к гондольеру:
— O sole mio, s'il vous plait[52]!
— Prego, Signora[53]!
И над водой зазвучал его томный тенор. Сладостная, обольстительная мелодия нагоняла сентиментальные чувства. Нам даже показалось, что в груди этого обветренного пирата живет столь потрясающая человечность… что в волнах Большого Канала прекрасной Венеции тонет всякая меркантильность… что суетный мир отступает перед добротой, пением и улыбками…
Но тут улыбка на лице моей супруги сменилась гримасой испуга:
— Боже мой, — прошептала она, — ведь это же я его попросила!..
Но было слишком поздно. Мы уже остановились у отеля.
— 30000, - спокойно произнес гондольер. — 17500 за поездку и 12500 за серенаду.
Самая лучшая из всех жен вздрогнула всем телом, ее прекрасное лицо передернулось от подобной мерзости, она вплотную подступила к этому шантажисту и потребовала объяснить, почему, собственно, какое-то жалкое "О соле мио" оценено в 12500.
— Spezialista! — с готовностью гордо ответил он. — Tenore! Molto голос, molto старание, molto bambini, Santa Maria…
Он получил свои 30000 лир и ничего более, кроме 1500 лир чаевых. Но ни лиры больше. Всему есть предел. Удовлетворенный, он сел в свою гондолу и отчалил. И мы еще долго слышали издалека его "О соле мио"…
С тех пор мы дали себе страшную клятву никогда больше не пользоваться гондолами. Однако, это было связано с известными трудностями, поскольку известие, что пара сумасшедших иностранцев платит любую запрашиваемую цену, распространилась среди гондольеров с быстротой лесного пожара. С самого утра они толпились у наших дверей:
— Bella[54] тур по Венеции! Bellissima[55] гондола! Только 26500 лир! Включая "О соле мио"!
Пришлось отучить себя от посещения ресторанов. Проблема, как мы сможем кормиться без раззолоченных официантов, разрешилась легко и счастливо, когда мы открыли для себя те чудодейственные автоматы, которыми во все возрастающем количестве оснащают все прогрессивные коридоры Европы. Нам объяснили назначение его разных прорезей, кнопочек и выдвижных ящичков:
"Вот сюда 1000 лир… Сюда нажмите… Тут будет сэндвич с сыром alla Milanese[56]… Вот отсюда забирать… Сюда ударить кулаком…".
Однако, когда мы выполнили все эти предписания, никакого сэндвича не выпало, а только внезапно вспыхнул стеклянный глазок с предупреждающей надписью:
"Пожалуйста, еще 500 лир. Добро пожаловать в солнечную Италию".
Я попытался решить проблему 50 лирами, нажал, потянул, ударил кулаком, еще раз потянул и, действительно, нащупал завернутый в целлофан сэндвич с сыром, между прочим, отменного вкуса. В благодарность я бросил 10 лир в одну из еще не использовавшихся мною прорезей. В ответ выскочил один из выдвижных ящичков с запиской: "Grazie!".
Но вот, наконец, настал день нашего отъезда. Для гарантии я заранее заказал моторный катер-такси, который должен был подвезти нас к вокзалу за час до отправления поезда. Я был заранее согласен с любой ценой, лишь бы из мести не давать этим пиратам на гондолах никаких денег. Катер-такси не пришел. Не знаю, почему, но не пришел. Такое случается. Особенно в Италии.