Доктор Вилли был, как вскоре удалось установить, водителем нашего автомобиля, но облачен, как и все остальные, в темный костюм с серебристо-серым галстуком. Он приветствовал нас учтивым поклоном, слегка склонившись над рукой моей раскрасневшейся жены с благозвучным "Целую ручку, милостивая госпожа" с последующим соответственным действием.
— Они ненормальные, — прошептал я своей спутнице. — Ничего иного просто невозможно представить.
— Вы ошибаетесь, — возразил коммерческий советник проф. д-р Штайнах-Ирднинг на беглом иврите. — Так принято здесь, в Вене. В этом вы еще убедитесь за время вашего пребывания.
Пока мы ехали в отель, он пролил еще немного света на положение вещей.
— Вообще-то меня зовут Штайн. Моше Штайн. Три года назад я приехал из Израиля по одному деловому вопросу. И поначалу тоже все время возражал, когда меня повсюду называли профессором. Но спустя некоторое время я сдался. Сопротивляться бесполезно. Позднее я добавил к своему примитивному имени вторую половину "ах-Ирднинг", а к дню рождения получил от своего зятя, работающего в магистрате, титул доктора.
— Но вы также и коммерческий советник, не так ли?
— Конечно. Я открыл в центре города небольшую текстильную лавочку.
Как далее сообщил нам бывший Моше Штайн, с того дня, как пышная австрийская феодальная монархия превратилась в умеренную демократическую республику, жители страны начали испытывать беспокойную тоску по звонким титулам ушедшего времени.
— Здесь, например, письмоносцы не почтальоны, а старшие почтовые служащие, — просвещал нас коммерческий советник-профессор-доктор. — Не официанты, а шефы. Не служащие, а канцелярские советники. И каждый добавляет к своему титулу еще доктора или профессора.
— А где получают эти титулы?
— Есть разные источники. С самого начала профессорский титул был арендован президентом страны по рекомендации не то государственной коллегии, не то одной из двух коалиционных партий. Позднее докторат был взят бургомистрами крупных городов на основании собственных решений. А сейчас на Каринтийской улице[4] есть книжный магазин, где без особого труда можно приобрести титул приват-консульта по литературе.
— Но этот титул не имеет никакого смысла, даже если кто-то его и носит! Разве вам это непонятно, сударь?
— В этом вы не совсем уж и не правы. Тем не менее, я прошу вас величать меня профессорским титулом.
Располагаясь в отеле, я заполнил карточку гостя. Исполняющий обязанности управляющего советника по вопросам отеля, называемый в некоторых отсталых странах "портье", взял мой формуляр в руки, скользнул по мне укоризненным взглядом и дописал перед моим именем "Профессор". После этого он столь же заботливо, сколь и галантно поцеловал протянутую руку моей супруги и указал нам на лифт.
— Пардон, ваше превосходительство — на какой этаж изволите? — спросил лифтер.
— На третий, профессор.
Мы уже считали, что все в ажуре, но чуть позже я допустил крупную ошибку. Когда мы снова появились в холле, нам попался навстречу еще один из членов комитета по встрече:
— Позвольте мне, профессор, познакомить вас с председателем моего личного секретариата, — сказал я, указывая на свою супругу.
К моему удивлению, упомянутый господин ограничился одним лишь беглым целованием руки, после чего отвернулся, заметно разгневанный.
Приемный советник Штайн, видевший эту сценку, поспешил к нам:
— Уж не обратились ли вы к этому господину с титулом профессор?
— Да.
— Б-же мой! Вы же его смертельно оскорбили.
— Но чем?
— Поскольку он и в самом деле профессор…
Очевидно, мы слишком быстро решили, что освоились с австрийскими порядками и даже не подумали о том, что тут где-то еще могли быть люди, которые преподавали в университете и действительно являлись профессорами.
— Но как же я должен был его величать? — робко поинтересовался я.
— По меньшей мере, надворный советник, профессор университета, приват-доцент доктор-доктор. Это абсолютный минимум.
Я немедленно поспешил к столь тяжело раненому мною с поклоном:
— Высокочтимый господин надворный советник, профессор университета, приват-доцент доктор-доктор — как ваши дела?