========== Глава 1. Дом снов. ==========
Мне снились кошмары с той самой ночи, когда я вернула ему кольцо. Развернулась и ушла, а потом вернула кольцо. Иногда мне казалось, что чудовищные события в подземелье Opera Populare остались в далёком прошлом — моё время целиком и полностью было занято подготовкой к свадьбе, переездом в новый дом, в новую жизнь… Я часами бродила по длинным коридорам богатой усадьбы виконта, чувствуя себя порой не в своей тарелке — после смерти отца я росла в театре, и эта роскошь была непривычна, даже неестественна.
Непривычным было и огромное количество свободного времени. В дальней части особняка я обнаружила большую библиотеку, и проводила там по несколько часов за чтением книг — в семье Рауля ценили классическую литературу. Английская поэзия скрашивала мои дни, они текли один за другим, превращаясь в какую-то бесконечную реку, в которой было очень много пустоты. Я провела месяц в этом особняке, окружённая любовью и вниманием своего жениха, и несколько недель назад, когда я покидала тёмное сырое подземелье, мне казалось, что этот тихий размеренный мир — единственное, что мне нужно для счастья и покоя.
Я окуналась в этот мир, и казалось, будто все осталось позади. До тех пор, пока я не оказывалась наедине с собой — без книг, без прогулок, без прекрасного сада и бесконечных примерок подвенечного платья. Платье шили заранее — свадьбу начали готовить загодя, хотя до неё оставалось ещё немало времени. Изысканное кружево вызывало восторг, а тонкая работа портного превращала воздушную материю в настоящий шедевр. Графиня де Шаньи питала ко мне немалую симпатию и говорила часто о том, что для меня сошьют платье, достойное королевы. Это льстило, я смущенно делала реверансы и благодарила. Пока не оставалась одна в своих просторных роскошных комнатах, полных тишины.
Эта тишина накрывала меня, словно тяжёлым одеялом. В какой-то момент я поняла, что мне придётся попрощаться с оперой — представить, что виконтесса из достойной семьи вернется в театр и станет певицей, было немыслимо. Похоже, вся музыка, которой я жила и дышала с детства, останется со мной только в домашних покоях, где я буду играть на рояле, как и положено благовоспитанной супруге будущего графа.
И в эти моменты я вспоминала его. Океан безумия и болезненной одержимости, бесконечный поток музыки, бестелесный голос, сопровождавший и направляющий меня с юных лет. Я лежала на шелковых простынях и вспоминала его лицо в тот момент, когда я вернула ему кольцо. Это лицо стояло у меня перед глазами. Каждую ночь, каждое утро я вновь и вновь видела под закрытыми веками взгляд, полный невыносимой боли, упрека и тоски. Взгляд человека, а не монстра, который отпустил меня, потому что любил. Он мог удержать меня без труда, силой заставить остаться подле себя, и никто не смог бы ему помешать, но не сделал этого. И эта боль, это кольцо, это признание в любви — все это прожигало меня насквозь. Никто не видел моих чувств. В такие моменты я ощущала себя так, будто только что покинула театр. И чем дольше я погружалась в мир графской семьи де Шаньи, тем больше испытывала безумную, бредовую тягу и желание вернуться назад.
Это было сумасшествием. Любящий нежный Рауль, перспективное замужество, графский титул, спокойная и счастливая семейная жизнь… Счастливая ли? Я знала, что некоторые раны не заживают, и некоторые следы навсегда остаются в душе — незаметные чужому глазу, скрытые за семью печатями.
Рауль вышел победителем из сражения с Призраком оперы и оставил это в прошлом, как неприятный сон. Я не была победителем и понимала, что никто им не был.
Каждую ночь мне снились сны об этом проклятом кольце, и в некоторых из них я останавливалась, надевала его обратно и садилась на каменный пол подле своего учителя и покровителя. Такие сны приносили покой — пока не наступало утро.
После очередной тоскливой ночи я не выдержала и попросила у Рауля разрешения отправиться на прогулку в город в одиночестве.
— Зачем? — Рауль искренне удивился. — Если ты хочешь сделать какие-то покупки, я прикажу кучеру и слугам сопровождать тебя.
Я взмолилась.
— Рауль, пожалуйста! Я схожу с ума в четырёх стенах. Мне хочется просто пройтись по центру Парижа, посмотреть на городскую суету, автомобили, детскую беготню, разносчиков газет… Твое имение удивительное, но я нуждаюсь в том, чтобы отвлечься. Я соскучилась по городу.
— Если тебе этого так хочется, конечно я выполню твою просьбу. — Виконт нежно поцеловал мне руку. — Моё главное желание — это радость и покой моей милой Лотти. Однако я все же прикажу кучеру приготовить экипаж. Он отвезет тебя в город, а потом заберет в оговоренное время. Негоже моей невесте путешествовать самостоятельно с незнакомыми извозчиками.
И я отправилась в город.
========== Глава 2. Прощание. ==========
Париж оглушил меня буйством звуков и красок. Тихое имение в пригороде притупило эти чувства, и я поистине наслаждалась городской суетой, утомленная однообразной роскошью. Около маленькой булочной играли уличные музыканты. Я кинула в потертую шляпу несколько монет и вновь почувствовала укол тоски. Музыка. Музыка была свободой, глотком свежего воздуха, без которого я не могла жить. Я хотела петь, хотела снова поболтать с Мег в укромном уголке за сценой, спрятавшись от всевидящей строгой мадам Жири. Хотела снова услышать голос своего друга и покровителя в закрытой гримерной с огромным зеркалом. Зеркало вело в другой мир.«Ты познаешь такую жизнь, которой никогда не знала прежде. Ты будешь жить так, как никогда не жила». Слова вкрадчивой колыбельной, которую он пел мне в подземных лабиринтах театра за этим зеркалом, вновь и вновь звучали в моей голове. «Призрак оперы здесь — в твоих мыслях, в твоём сознании». Он был везде. Его голос звучал внутри меня. Я покинула подземелье, но это не имело значения — этот человек владел мной безгранично, безвозвратно. Точка невозврата была пройдена давно — ещё в тот момент, когда я впервые завороженно последовала за ним, не в силах противостоять необъяснимой гипнотической силе, которая подчиняла и вела меня в неизвестность. Он был источником жизненной силы и душой театра. Он был этим театром.
Я не заметила, как ноги машинально понесли меня в направлении оперы, и осознала, где я, только когда дошла до театральной площади. Театр выглядел обыденно — ничто не напоминало об инциденте. Я прищурилась, глядя на афишу. Вечером ставили «Женитьбу Фигаро». Я грустно усмехнулась — в отличие от комедии Моцарта, моя грядущая свадьба почему-то не казалась весёлой. С огромным удовольствием я бы купила билет и вновь окунулась в волшебный мир спектакля, даже сидя в зрительном зале, но через пару часов меня ожидал кучер виконта, чтобы отправиться домой. Я медленно пошла по вымощенной камнем дорожке вокруг здания оперы. Каждый камень, каждый барельеф здесь был родным. Это и был мой родной дом — второй дом после того, как не стало отца. Я притормозила около неприметных дверей на задворках здания. Здесь был вход для персонала — декораторов, портных, поваров, работников сцены. Когда-то мы с Мег подростками сбегали из театра через этот чёрный ход, покупали сладости у уличных торговцев… Казалось, что это было в прошлой жизни. Где сейчас Мег? Наверняка продолжает танцевать в балетной труппе, и наверняка сегодня выйдет на сцену. Возможно, это и к лучшему, что я её не увижу, моя тоска по сцене и без того была невыносимой.
Полукруглые окна цокольного этажа темнели почти на уровне мостовой. Подсобные помещения, кладовые, хранилища со старым реквизитом и позабытыми всеми хламом. Я инстинктивно потянула ручку на себя. Дверь открылась. В глубине души я надеялась, что она заперта, и я просто попрощаюсь с театром и уйду, но… Оглядевшись и убедившись, что вокруг нет никого кроме пары бездомных кошек, я проскользнула внутрь.
«Кристина Дае, очнись, что ты делаешь? Не вороши прошлое, не трогай старые раны, они и так не успели зажить», взывал внутренний голос. Голос был разумен, но я отогнала его и решительно двинулась вперёд. В этих коридорах мы с Мег знали каждый поворот, каждый закоулок. Я вновь на секунду почувствовала себя юной танцовщицей, которая торопится на репетицию, боясь опоздать и получить нагоняй от мадам Жири, и улыбнулась… Но репетиций больше не будет. Я сама не знала, куда и зачем иду, повинуясь непонятному импульсу. Возможно, мне действительно хотелось попрощаться с этими стенами, в которых прошла почти вся жизнь. Я остановилась перед ступеньками, ведущими в подвал и подавила нарастающую тревогу. Это было глупо. Маловероятно, что после разоблачения и того кошмара, который мы все пережили, он до сих пор здесь. Маловероятно, что я когда-либо увижу его снова. От этой мысли становилось тоскливо и тяжело. Придерживая подол юбки, я осторожно спустилась вниз. Здесь всегда хранились старые декорации, и создавалось впечатление, что сюда вообще никто не заходил. Я провела рукой по пыльной поверхности сломанного бутафорского кресла. Кладбище старых спектаклей. Остатки былой роскоши. Вещи, когда-то блиставшие на премьерах, теперь пылятся на задворках театра, забытые всеми. Он тоже оказался на задворках жизни, всеми забытый и преданный, хотя казалось бы, ещё совсем недавно внушал ужас всему театру, владел им словно королевством. Вдруг меня пронзила мысль о том, что я даже не знаю, жив ли он. Об этом не хотелось думать.