— Я знаю, кто он, ну а я — кто для него?
— Я рассказал ему о тебе.
— Все? С чего бы это, Остен?
— Твоя мать умерла два года назад, и я….
— Приятная новость. И как вовремя… Ты решил сегодня побить все рекорды? — Джиа не на шутку завелся, когда представил, что мать хоронили без него.
— Я не знал, где ты и что с тобой. Мы не могли найти тебя.
— О, да, зато теперь, когда я тебе понадобился…
— Зачем ты так, Джиа?.. Я старый, немощный и беспомощный перед тобой человек; всегда им был, но ты защитил меня и свою мать. Не отворачивайся от брата, ему сейчас очень трудно.
— Это не я его бросаю.
— Дай мне еще одну минуту, — с дрожью в голосе попросил Остен. — Я любил твою мать… и заботился о ней, как и обещал, хотя это было нелегко. Но ее нет, и мне одиноко. Я думаю, ты понимаешь меня, Джиа. После стольких лет я заслужил капельку тепла. Это простая женщина, она тоже немолода, и она смертельно боится Кардона. Таких, как он … и ты.
— Так высели его к чертовой матери. В чем проблема?
— Он нестабилен. Без поручителя ему не дадут жить. Его пси-фактор…
— Догадываюсь, — досадливо махнул рукой Джиа.
— Я понимаю, как это выглядит, ты не думай, — оправдывался Остен. — Но после той аварии… В капсуле засорился двигатель. Джиа, твоя сестра Сарра погибла, она умирала мучительно, и все это время…. У Кардона есть некоторые проблемы со здоровьем, но врачи сказали: они пройдут со временем, если он разрешит себе выздороветь.
— Теперь ты похоронил мою сестру. Надеюсь, запас покойников иссяк?.. В чем дело, Остен? Я читаю твои мысли: Кардон не твой сын. Я знал это, но как узнал ты?
— Это было давно. Он заболел и понадобилось переливание крови. Каково черта, Джиа, — Остен возмущенно потряс перед лицом взрослого пасынка кулаками. — Я имел права знать! И я воспользовался своим правом, — и воспитал его как сына. Почему я должен перед тобой оправдываться?
Джиа холодно уставился на непрошеного гостя.
— Надеялся?.. И сделал экспертизу. Если кровь не имела значения, если он ни в чем не нуждался, зачем ты говоришь мне, что вырастил его как настоящего сына? Почему?!.
Он одернул себя, почувствовав, что повысил голос до крика.
— Это не имело значения, — беспомощно повторил Остен.
— Или имело, до определенного предела?.. Мог бы и промолчать. Нехорошо отбирать надежду у страждущих. Я надеялся, что у вас сложится настоящая семья… Но похоже, даже такие люди, как ты, не могут быть тактичными к таким, как мы. Надеюсь, ты не обижал Сарру.
— Джиа!..
— А ты… ты рассказал Кардону, что это я убил его отца, раз ты ему не отец?!. А теперь предлагаешь ему пожить вместе со мной?.. Не терпится отправить на кладбище остатки нашей семьи? Или лучше наверняка — признать недееспособным — и на утилизацию, вместе с потенциально опасным и неблагонадежным братом?!.
— Джиа, я бы никогда…
— Я гадаю, как выглядел тот разговор?!. Чаепитие в сумасшедшем доме было бы более прилично.
— Джиа!.. Я умираю…
10…9…8…7…
Джиа включил обратный отчет, сдерживая бушующую по крови ярость.
— Остановись!
Они оба разом без сил рухнули на стулья — кто на какой попал. Остен приподнялся, вытаскивая из-под себя смятый плед.
— Извини, я не ждал гостей, — придя в себя, растерянно проговорил Джиа.
— Я не стал вдаваться в подробности. Кардон знает только, что его отец умер.
— А пока была жива Марри?
— Он считал своим отцом меня.
— Как вам это удалось?
Остен ответил.
— Ладно… — помертвевшим голосом протянул через пару минут Джиа. — Сегодня ты почти убил меня… но раз ты умираешь… Я помогу Кардону, и мы квиты. Больше мы друг другу ничего не будем должны.
— У него каша в голове. И он не контролирует…
— Я понял, — резко прервал нежданного вестника Джиа. — Хочешь анекдот? Две сволочи — старая и не очень — как-то встретились друг с другом…
15
«Честные люди — самые опасные негодяи», — любил повторять отец, и, как всегда, оказался прав: Остену все же удалось разыграть свою карту.
— Но-но, ладно, сам-то себя в праведники не записывай, — одернул себя Джиа. — Братишка…
Понимая всю абсурдность положения, Джиа согласился на авантюру. Фразу «прости за то, что лишил тебя детства» он решил приберечь на крайний случай; мальца следовало огорошить, отвлечь от тяжелых мыслей. Злость в деле выздоровления подходила лучше, чем вина или зависть.
«Решил поиграть в Бога?.. Снова?.. Ты серьезно?..»
Пять лет высылки приучили Джиа разговаривать с самим собой. Одиночество в его случае было безопаснее любых контактов.