— Я не уверен, что он не прав.
— Понятно, — согласно кивнул следователь. — А без этого…. Старая история: Бог умер, но 30 серебряников… Допускаю, что иногда хорошие вещи совершаются плохими людьми и что для пользы общества порой полезно нарушать законы, но ты в самом деле думаешь, что это относится к твоему отцу?..
По накалу страстей Джиа понял: им нужны были не только его показания; им нужен был адрес, где они могли застать отца и желательно сидящим на кипе запрещенного Конвентом товара.
— Ты в самом деле думаешь, что твой отец делает что-то полезное для общества? — повторил свой вопрос следователь.
— Не знаю. Но его люди пристроены, и их семьи. И он никого не заставляет ничего покупать: спрос есть всегда. Не уверен, что вы можете предложить что-то лучшее.
— Ты так смотришь на вещи?
Джиа задумчиво поглядел на грязное пятно, расплывшееся почти во всю стену. Три недели назад его не было.
«Что мы будем делать?»
Вспомнил он другой диалог, из далеких времен, когда отец только начинал свой бизнес и сам лично курировал маршруты поставок; однажды он взял Джиа с собой, чтобы тот помог: у сына была бо́льшая длина мыслей.
«Поедем запасным путем».
«А они?»
«Даже вековое дерево не устоит, если не будет периодически сбрасывать старые листья».
Джиа удивленно взглянул на отца, но промолчал.
«Не волнуйся, сынок, — усмехнулся Краур. — Я знаю: когда-нибудь скинут и меня. Во что я верю? В то, что делаю своими руками. Созидаю я или разрушаю, учу тебя или стараюсь научиться чему-то сам — для вечности нет дела, но для себя важно стремиться быть лучшим. Стремиться быть лучшим в том, что ты делаешь, и получать от работы удовольствие, пока живешь. Каждый раз, когда дышишь…»
Джиа мотнул головой, прогоняя наваждение. Его отец был вовсе не так плох, как считал следователь, просто жил на своей волне, с которой не всем было по пути. И в отличие от большинства взрослых Краур не боялся быть откровенным, говорить о серьезных вещах.
«Я нашел свое место в мире. И ты, пока не найдешь своего, можешь быть просто рядом».
И как после всего этого он мог предать отца?!.
— Значит, в этой части — тупик, — огорченно заключил следователь. — Придётся перейти к чему-то более сногсшибательному. Не обижайся, малыш: я из всех сил пытался отнестись к тебе трепетно и нежно, ведь мы с тобой почти одной крови, но ты не предоставил мне ни тени шанса.
— Делайте, что хотите, — безразлично ответил Джиа. — Если снимите с меня ошейник, я могу показать вам уморительный фильм, прямо в вашей голове, и оставлю за вами авторские права.
Следователь задумчиво постучал ручкой по столу.
— Забавная штука эта телепатия, — наконец, после продолжительной паузы, произнес он. — Интересно, что твой отец сделает, когда узнает, что Сарра не его дочь?
— Отец никогда не прикасался к мыслям матери, — привычно пояснил Джиа — и вздрогнул.
— Что же ты затих, сынок? Ты же такой сообразительный. Умный, независимый, тебе ничего не страшно. «Оставьте все ваши уловки» — ты так выразился? Я вот думаю, не прогуляться ли мне возле вашего дома. Разумеется, после суда, когда дело будет официально закрыто, и твой отец вернется в родную постельку.
Глаза, уши, рот, щеки, живот, прокуренные пальцы — казалось, у следователя не осталось ни частицы тела, которая бы не хохотала над Джиа.
— А ведь я обыграл тебя, парень. Ты — у моих ног.
И все же он не был злым: вышел, дав возможность Джиа наедине с собой составить нужные показания, хотя мог еще немало полакомиться.
— Спасибо.
«Когда-нибудь еще ты скажешь мне спасибо…»
Дверь закрылась за его спиной, и Джиа до крови прокусил руку.
«Мама!»
«Семья — самое дорогое, что у нас есть. Береги ее», — говорила она ему.
Время — вот, что было по-настоящему дорого. И время работало против него. Тик-так, тик-так…
Джиа было больно, но он не хотел плакать.
«Что ты наделала, мама?!. Что наделала…»
Шаг шестой
10
Краур больше не мог доверять сыну. Горькие, но заслуженные слова Джиа принял с молчаливым смирением.
«Можешь уйти в любой момент,
но, если останешься,
живешь по моим правилам».
Безумие. Если бы он хотя бы догадывался, что задумала его мать и насколько она осознавала последствия…