– Там это... – паренек покосился на Резо, но разобрать со спины, чем был занят грузин, не представлялось возможным. – Там Солоух приехал. Тебя спрашивает, Рекрут. Говорит, у него до тебя дело. Спустишься или как...
– Сейчас иду.
Голубоглазый не стал больше ничего спрашивать и скрылся за дверью. Рекрут допил вино, поставил пустую бутылку на пол рядом с кушеткой и поднялся на ноги.
– Солоух привез новые стволы, – сказал он Резо. – Не хочешь спуститься со мной посмотреть?
– Нет, я сейчас занят. И потом, я вполне доверяю Солоуху. Чего там смотреть?
Резо, пожалуй, был единственным, кто мог позволить себе говорить с Рекрутом в подобном тоне. Сказывались годы многолетней дружбы.
– Ну, как знаешь. Было бы предложено.
Резо даже не повернул головы, когда подельник покинул помещение. Ему оставалось покрапить еще шесть карт, и прерываться сейчас на другие дела не хотелось.
Казань. Улица Серпухова
– Вот он! – заговорщицким шепотом произнес Григорий, хотя, кроме стоящего рядом Сверчинского, его и так никто не смог бы расслышать.
Кондрат Сергеевич бросил быстрый взгляд на вход в «Метелицу».
Ожидание и так уже затянулось. Сверчинский подумывал о том, чтобы ворваться в трактир и учинить арест Паленого прямо на месте. Но, во-первых, пришлось бы в этом случае раскрыть информатора, а во-вторых, чекист не был уверен, что силы окажутся равными. В его распоряжение выделили всего лишь двух молодых красноармейцев. Сверчинский не имел права рисковать ценной кадрой понапрасну.
Но в итоге терпение Кондрата Сергеевича было вознаграждено. На крыльце «Метелицы» появился высокий молодой человек в сером полупальто и залихватски заломленном на затылок картузе. В зубах Паленого дымилась только что прикуренная папироса, а на правой руке беззастенчиво повисла полупьяная девица.
– Я могу идти, Кондрат Сергеевич? – осторожно поинтересовался Боярышников.
– Да, иди, Гриша, – Сверчинский тут же обернулся к красноармейцам. – За мной, товарищи. Соблюдайте бдительность и помните, что, согласно распоряжению товарища Лепехи, у вас есть полное право стрелять на поражение. Хотя... – чекист пристально посмотрел в глаза каждому из подчиненных. – Будет гораздо лучше, если мы сможем взять этого фрукта живым.
Григория уже как ветром сдуло. Паленый тем временем, обняв девицу за талию, неспешно спустился с крыльца и свистнул, подзывая извозчика. Одна из пролеток, всегда дежуривших рядом с «Метелицей», тронулась в его направлении.
Сверчинский быстрым шагом пересек улицу.
– Товарищ! – окликнул он Паленого и тут же обхватил пальцами рукоятку лежащего в правом кармане плаща револьвера.
Жиган резко обернулся и понял все без лишних объяснений. Двое красноармейцев в шинелях и человек в кожаном плаще...
Паленый сунул руку в карман и выстрелил через ткань полупальто. Выстрел получился неточным, но пуля пролетела в опасной близости от чекиста. Сверчинский выхватил револьвер. Оба красноармейца схватились за винтовки. Однако никто из них выстрелить так и не успел. Паленый грубо схватил девицу за волосы и притянул к себе.
– Назад! – крикнул он.
В руке жигана появилось оружие, и холодное смертоносное дуло ткнулось девице в висок. Та истошно завизжала и попыталась вырваться. От дикого страха хмель как рукой сняло. Но Паленый притянул к себе девушку еще крепче. Почти вся его сухощавая фигура скрылась за живым щитом.
Сверчинский остановился. Рядом с ним замерли и красноармейцы. Но стволы винтовок по-прежнему были направлены на жигана.
– Брось дурить, Паленый! Отпусти ее, – металлическим голосом произнес Кондрат Сергеевич. – Мы хотели только поговорить...
– Да пошел ты, красноперый! Знаю я ваши разговоры.
Пролетка остановилась за спиной жигана. Он стал отступать назад, не забывая при этом прикрываться визжащей девицей. Сверчинский лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации.
Паленый уже занес одну ногу на подножку пролетки и вынуждено открылся. Всего лишь на долю секунды, но один из красноармейцев посчитал, что и этого будет достаточно. Винтовка дернулась у него в руках, однако пуля прошла мимо цели и со звоном срикошетила от остова экипажа. Паленый незамедлительно выстрелил в ответ и оказался удачливее. Красноармеец, выронив винтовку и схватившись двумя руками за простреленную грудь, рухнул на мостовую.
Напуганная выстрелами лошадь громко заржала и шарахнулась в сторону. Паленый оступился, хватка его на мгновение ослабла, и девица, воспользовавшись ситуацией, стремительно рванулась из его цепких объятий. Ее крик взвился до самой высокой ноты, когда прядь волос осталась в кулаке жигана. Девушка упала лицом вниз. Сверчинский тут же спустил курок. Пуля чиркнула Паленого по плечу. Его «наган» дважды жахнул, но Кондрат Сергеевич, припав на одно колено, сумел избежать участи убитого красноармейца.
Паленый не стал прыгать в пролетку. Он избрал другое решение. Петляя, как заяц, и спасаясь тем самым от прямого попадания в спину, жиган бросился бежать. Вдогонку ему прозвучало два или три выстрела, но ни чекисту, ни второму красноармейцу не удалось зацепить беглеца. Однако Паленый понимал, что бежать по прямой слишком рискованно. Кинувшись вправо, он юркнул в ближайшую подворотню. Сверчинский устремился за ним. Кондрат Сергеевич понимал, что в данной ситуации главным было не упустить преследуемого из виду. Стрелять на бегу со стопроцентной точностью не представлялось возможным.
Паленый, не оглядываясь, буквально летел вперед по узкому проулку. Пули не свистели ему вслед, и это уже обнадеживало. Однако Сверчинский не отставал. Более того, он видел, как расстояние между ним и бегущим впереди жиганом стремительно сокращается. Физически он был гораздо крепче бандюгана. Красноармеец, путаясь в своей длиннополой шинели, бежал где-то далеко позади.
Паленый затылком почувствовал, что его настигают. Топот сапог чекиста был слышен совсем рядом. Выскочив из проулка, жиган, не задумываясь, рванул через пустынный перекресток, добежал до арочного свода, куда не достигал свет уличных фонарей, и остановился, скрытый кромешной тьмой. Вскинув руку с «наганом», он выстрелил в подбегавшего преследователя. Паленого и Сверчинского разделяло не более полутора метров, и Кондрат Сергеевич, спасаясь от пули, отчаянным рывком бросился в ноги жигана. Паленый промахнулся. Он дернулся было назад, рассчитывая вжаться спиной в стенку арочного проема, но не успел. Маневр чекиста оправдал себя. Выбросив правую руку вперед, Сверчинский сумел-таки дотянуться до противника, ухватил его за лодыжку и что было сил дернул на себя. Паленый не удержал равновесия. Он опрокинулся на спину и при этом больно ударился раненым плечом о каменную кладку. Сверчинский накрыл жигана своим тренированным мускулистым телом. Паленый попытался наотмашь ударить рукояткой «нагана» чекиста по лицу, но Кондрат Сергеевич ловко увернулся, и рука жигана рассекла только воздух. Кулак Сверчинского врезался Паленому в грудь: и без того неровное дыхание беглеца сбилось окончательно. Сверчинский нанес ему еще один удар, но уже по лицу. Из разбитой губы жигана потекла кровь. Силы его иссякли. Сверчинский перевернул Паленого на спину, взял на излом руку и уже легко отобрал оружие.
– Сука легавая, – едва слышно прохрипел Паленый.
Сверчинский поднялся на ноги, шумно выдохнул и сплюнул на мостовую.
На освещенном перекрестке показалась фигура красноармейца. Паренек, держа винтовку наперевес, растерянно остановился, не зная, в каком направлении двигаться дальше. Сверчинский окликнул его.
Паленый стоял на четвереньках, мотая головой из стороны в сторону, как измученный ушными клещами приблудный пес. Красноармеец в сердцах ударил его прикладом винтовки промеж лопаток. Жиган ткнулся лицом в булыжную мостовую и выдал сквозь зубы очередное ругательство. Красноармеец замахнулся еще раз.