– Человек за бортом! – заорал я, стартуя к бортику. Что-то стал кричать молодой на вьетнамском языке и, почти сразу катер затормозил для разворота. Я жадно вглядывался в море, но тщетно. С капитанского мостика капитан пытался найти тело с помощью бинокля, но также безрезультатно. Поискав с полчаса, мы продолжили путь.
– Пойдем в каюту. Надо написать объяснительные. Такого человека потеряли, такого офицера.
Написав все, как было, я, так и не осознав, что и сам был на волосок от смерти, лег спать. Я подумал, что после всего этого не засну, но я провалился в сон, как в яму.
Меня разбудил молодой. Я явно переспал, и голова была чумная. Вышел на палубу – высоко в небе светило солнце.
– Ох, сколько же я проспал!
– Много. Что хочешь – нервная система не железная.
– Это точно.
– Есть хочешь?
– Нет. Абсолютно никакого аппетита.
– Хорошо. На берегу поедим. Иди, приведи себя в порядок. Минут через двадцать-тридцать подплываем. Видишь, уже пригород.
Действительно, за редкими известковыми скалами фантастических очертаний виднелся пригород. Совсем недалеко от борта в прозрачной воде виднелись бледно-розовые коралловые коридоры.
– Смотри, смотри, а то в самом порту вода грязнущая. Там такой красоты не увидишь, но и о времени не забывай.
Я спустился в кубрик, налил в рукомойник горячей воды, достал новенькую бритву “Спутник“ и начал сдирать с себя щетину. В космос человек полетел, а сделать нормальные лезвия, чтобы бриться можно было, не можем. Парадокс. Помазюкав себя напоследок духами “Красная Москва“, я выбрался наверх. Ба-тюшки! Океанские сухогрузы, танкер, огромные портовые краны. Красотища! Очевидно, наш капитан не раз бывал здесь, так как без всякого лоцмана лично за штурвалом вел наш корабль. Вскоре пришвартовались. Осела пена в кильватерной струе. Все. Приехали. Но не все. Да и те, кто приехал, не все живы и здоровы. Это в песне: “отряд не заметил потери бойца“, а мы заметили, да еще как. Нас уже ждал крытый ГАЗ-66. В него залезли я с молодым, потом вьетнамцы загрузили своих погибших, и затем взобрались еще двое вооруженных местных гражданских с повязками на рукаве.
– Послушай, – обратился я к молодому, – вот это американская М-1, а у другого что?
– Тоже американский. Ар-15. Автоматический карабин. Стреляет, как одиночными, так и очередями. Барахло.
– А что ж нашего оружия, что ли не хватает?
– Да завались. Война. Всякого дерьма полно. Кому, что нравится. Ты здесь даже французские винтовки увидишь. Но наше оружие однозначно лучше. Наши автоматы даже “зеленые береты“ берут. В болотах с М-1 не повоюешь, заест. А наш хоть куда бросай.
– Понятное дело – советский.
– Во-во.
Мы ехали по улицам города, мимо многочисленных портовых кафэшек или не знаю, как их здесь называют, так как я впервые во вьетнамском городе. Объехали забор вокруг газгольдера с часовыми на вышке, и вскорости остановились у какого-то здания с красным транспарантом. Все вьетнамцы, включая покойников, сгрузились, а мы поехали дальше.
– А сейчас куда?
– Ну, поесть-то нам надо по-цивильному.
– Надо.
– Значит, поедим. А то тебе долго такого попробовать не придется. А, может, и никогда больше.
– А это, скорее всего. И что же это такое?– Спросил я, оглядывая вход здания.
– Это хайфонский интерклуб. Здесь тусуются наши.
– Кто? Офицеры?
– Не смеши. Моряки, медики и все остальное. Пошли. Поедим в баре, выпьем, отдохнем и, заодно, подождешь свою машину.
– Ага, дальше на авто.
– Нет. На авто до “железки“, а потом по ней. Понял?
– А что тут не понять.
Бар, конечно, был для меня необычен. На стенах маленькие покрытые черным лаком картинки, искусно подсвеченные мягкими светильниками. На этих картинках в очень своеобразной для меня манере были изображены вьетнамские поля с буйволами и крестьянами в конусовидных шляпах, танцоры с длинными бамбуковыми шестами, перепончатые паруса сампанов. А на одной из стен висело кумачевое полотнище с приветствием на пяти языках: “Добро пожаловать в Хайфон!“. По залу ходили две симпатичные официантки в длинных темных юбках и блузках с ручной вышивкой. Громко играла музыка. Сильно пахло табаком, кофе и потом. Двухлопастной вентилятор – фен пытался струями прохладного воздуха разогнать духоту переполненного зала, и подсушивал кожу, покрытую пленкой липкого пота. Молодой поздоровался с барменом, как со старым знакомым. Бармен, выйдя из-за стойки, провел нас к угловому столику с табличкой “Администрация“. Собственно, надпись я не увидел, но в наших ресторанах так тоже делают. Вскоре принесли еду и пачку сигарет. Молодой увидел мой удивленный взгляд и пояснил: “местные. “Ха-Лонг “. Мои кончились, а здесь других нет“. Тем временем тот же бармен снимал с подноса и ставил перед нами две миски с рассыпчатым вареным рисом, четыре тарелочки с соусами, мясо со спаржей, побегами бамбука и грибами, какие-то еще закуски, приготовленные, по словам молодого, из каракатиц, морского ежа, воробья, запеченные в тесте лягушачьи ножки. Я тоже взял в руки палочки, но есть ими, как это ловко делал молодой, я не смог. Поэтому я по-простецки начал орудовать ножом и вилкой. Надо отдать должное – пища была великолепной на вкус. Жаль, что это в первый и последний раз. К концу еды подошла официантка и молча, поставила вазу с фруктами. За время еды мы не обмолвились ни словом. Очевидно, он также после того неудачного ужина ничего не ел. Действительно, нервы не железные. Закинув в кузов ГАЗ-66 подаренную мне целую упаковку баночного пива – ноу-хау американской армии, забрался сам туда же. Огляделся. Кузов был наполнен грязными простынями, наволочками и нижним бельем. Но все это было аккуратно увязано в узлы из простыней. Наша работа. Вьетнамцы так не умеют. Выбрал тюк с простынями, чтобы, не дай Бог, по дороге вшей из белья не подцепить. Уселся поудобнее. В путь так в путь.