– Шурик, вон указатель к источнику. Ты когда-нибудь ходил туда?
– Не-а.
– А, может, сходим? Время как-то убить надо.
– У-у-у. Не охота. Да место займут. Я лучше подремлю чуток.
– Не-е. Я когда днем сплю, потом от головной боли мучаюсь. Лучше умоюсь, чтобы сонливость согнать, и по лесочку прогуляюсь. Все польза для здоровья.
– Давай. Как говорил Кузьма Прутков: “ У всякого портного свой взгляд на искусство“.
– Так. Ты моих предков не трогай. Моим прадедам в Воронцовку аж с самой Москвы дворяне да купцы одежду заказывали. И это притом, что в Москве магазины были, где с самого Парижа города тряпки продавали. А это о многом говорит.
– Да кто ж к ним пристает. Тем более, в такой день. Солнце, легкий ветерок, расслабуха. Давай. Иди. А я здесь полежу, о смысле жизни подумаю, в смысле подремлю.
– Разморило тебя. Обычно ты меня вытаскиваешь в лес воздухом подышать. Да ладно. Зарастай жиром.
Дорожка к источнику одна – по дну небольшого овражка, сразу за крутым пригорком пляжа. Тропинка не широкая – два-три шага, а вокруг все поросло – заросло, как в джунглях. По самому дну бежит ручеек, создавая повышенную влажность и ускоряя процессы гниения упавших поперек оврага деревьев. Ощущение, что ты в реалити – шоу где-нибудь на Амазонке. Не хватает только криков обезьян да попугаев, хотя две сойки и удод, увиденные мною, вполне их скомпенсировали. Все-таки, как не навязывают нам запад и Америку, все равно я русофил и люблю свою Россию-матушку. Хотя и обидно, что живем мы в ней, как в том анекдоте про два глиста, сидящих в не буду говорить какой куче. И спрашивает сын-глист своего отца, что есть же, как он слышал, другие червячки, живущие высоко на деревьях в сочных и сладких плодах, и жизнь у них, как в раю. На что отвечает ему со вздохом отец – да, сын, плохо еще ты понимаешь, что это такое за слово Родина, патриотизм. Мне не повезло в отличие от моего невыездного друга Шурика, я несколько лет прожил заграницей. Ведь могут же жить люди хорошо не только в сказках. И с правительством им повезло. И богатые у них думают не только о себе, а и о своей рабочей силе тоже. И не просто думают – это и у нас умеют, но и делают. А вот с этим у нас, как раз и напряжонка. Вот так, мысль за мыслью, шаг за шагом и шагал я в поисках живительного источника. Осталась позади и разрушенная кирпичная будочка, как сторожевая башня, охранявшая когда-то подступы к …. А к чему? Да кто ж знает. Времени-то сколько прошло. Несколько раз порывался пройти по какому-нибудь упавшему поперек оврага дереву на ту сторону, но все меня что-то сдерживало, хотя свербело где-то внутри сильно. Как этот Губерман все подмечает и в стихах излагает? Действительно – зуд. Зуд, который не дает покоя, и тянет, и тянет куда-то.
– Но где же начало того конца, которым оканчивается начало?– Невольно вспомнил я вопрос Кузьмы Пруткова.– Интересно, чтобы сейчас сказала мадам Прутковская из сериала про няню?
– Все торопишься, не сидится тебе на месте-е-е.– услышал я громкий шепот по интонации и манере произношения очень похожий на голос огромного удава из мультика про Маугли. Вокруг амазонские джунгли и вдруг такие ассоциации – это вам не капли валерианы и не реланиум. Возникшее чувство и ощущения двумя предложениями не опишешь, но увидеть огромного, метров десять-двенадцать питона я уже был готов морально. Сделать вид, что я ничего не слышу, и, сменив походку на походку Паниковского, идти дальше я не смог. Вот же дурак. Я остановился. Естественно, я ничего не увидел хоть и оглядывался. Благо, что с меня не требовали ответа, и я смог через некоторое время придти в себя и даже постарался представить, что я крутой парень.– Не вижу. Сдаюсь. Но только в том смысле, что в игре в прятки сдаюсь. Не вижу. Собственно, можете не выходить, не обижусь (а заодно и не описаюсь, если увижу нечто). – Окончил я свою фразу, естественно, мысленно.