– Наверное, родной брат “Пушка“ из Гарри Потера.– С ухмылкой подумал я. Хотя, вообще-то, там собачка была трехголовая и по размеру занимала всю комнату. Здесь что-то или кто-то другой, покомпактнее.
Тем временем, эта старушенция не спеша дошла до трона и уселась на него.
– Вроде бы такая же, как и я худая. Но я бы не сел на него без подушечки или тепленькой подстилочки.
Пауза затянулась. От нечего делать я стал рассматривать бабульку. Собственно, все старые женщины похожи, особенно, если сидят в полумраке и на некотором удалении от тебя. Допотопное платье, руки в перчатках. Хоп! А перчатки из темной ткани и трехпалые оказывается. Причем на обеих руках. Вот те на. Это или мутант, или урод, что собственно одно и то же. Или инопланетянка. Но лицо? А, может, маска? Так как все продолжали молчать, спросил я:
– Бабуль, может, вы масочку с лица снимете? Побудь те немного сама собой. Заодно, может, скажете кто вы. Раз меня сюда привели, значит, вы меня уже знаете.
– Хе. Скажите ему – кто она. Смерть это твоя. Понял! – произнес ехидно-властным голосом мужчина, выходящий откуда-то сбоку-слева-сзади меня. Одет он был еще причудливее, как будто приехал со съемок, где снимался в роли гетмана Богдана Хмельницкого. Даже булава за поясом. Ну и отморозок исторический.
– Это? – не знаю почему, но в таких ситуациях я непроизвольно начинаю откровенно хамить. Может быть, я так защищаю свою неприкосновенность от наездов? Все-таки за тысячи лет люди привыкли к хамству и вседозволенности силы. Меня внутри коробит от моего поведения, от моих слов, но я иначе не могу. Может, и не зря написано в Библии, что человеку не дано изменить себя. С другой стороны, во всех моих ведениях я был “из высшего общества“, как поет Меладзе. Но, что существенно, я ни разу не видел себя женщиной. Но это так, к слову.
– Может быть. Но бывает и хуже, и страшнее.
–Насчет хуже и страшнее не торопись. У тебя все еще впереди.
– Надейся и жди.– Допел я за него.
– Что?
– Ничего. Проехали. Я понимаю, что с возрастом люди глухие становятся.
– Да ты кому хамишь?! Ты знаешь, кто я?!
– Похож на павлина. И голос такой же неприятный – павлиний. А как зовут? А мне это надо? Очевидно, еще одна шестерка этой бабульки.
Его, конечно, надо было видеть: рыбий, судорожно открывающийся рот, выпученные глаза, кожа с переходящим из пунцового в фиолетовый оттенок.
– Мне на вас даже смотреть неприятно.– “Добил“ я его.
Что он хотел со мною сделать, я не знаю. Это его проблемы. По крайней мере, пока. Но старушка приподняла руку. Просто приподняла и все. Все успокоились. Даже те двое солдат, которые вышли следом за ним, и которые очень нервно слушали, как и что я говорю их босу. У меня появилось время рассмотреть и их. Скорее всего, это или его сыновья, или племянники. Было у них что-то общее, какое-то неуловимое, как у дочери с матерью, если дочь очень сильно похожа на отца. И скорее всего я не ошибся, судя по их нервозности. Слуги так не реагируют. Слуга возмущается, негодует, но очень близко к сердцу не берет. А здесь все по полной схеме. Это надо будет учесть. А мальчики крепенькие, как дубочки: бицепсы на руках, что моя шея. Интересно, где качаются и принимают ли таблетки. Завидую я им: у них есть сила воли, заставляющая их несколько раз в неделю ходить в тренажерный зал, качаться до опупения.
– Скажи мне,– прервала мои мысли бабка,– ты ощущаешь себя избранным?
– Избранным?– если честно, то я удивился этому вопросу. Я слышал эти предположения в свой адрес, но чтобы здесь этот задали, и, тем более первым.
– Увы, нет. А что вы подразумеваете под этим словом?