Ясно, - вымученно улыбнулась девушка. – Спасибо тебе.
Гном поспешил скрыть смущение, стянув головной убор и будто изучая его, на деле же просто комкая шапку.
А ты как себя чувствуешь? Отдохнула? Сходила б к нему, проведала, - предложил Бофур. – Посидела бы с ним, ему приятно будет.
Не будет, - тоскливо прошептала Софи. – Он на меня сердится. Я ослушалась… ну… его приказа.
Ну и что? – удивился Бофур. – Сам виноват, не запер тебя как следует. Вон Бомбур свою супругу на три замка запер. И ключ родичу нашему морийцу отдал, велев только на третий день отпереть. А так бы за ним пошла. Она у него решительная! Уговорами там не справиться. Да и Дис, сестра Торина, добровольно осталась только потому, что вместо брата кому-то за порядком надо следить в Синих горах. Но слово с Торина взяла, что сыновей ее будет защищать, как себя.
А как же… - растерялась Софи. – Мне говорили, что гном не простит жене или невесте, если она ослушается его.
Кхе…
Бофур закашлялся.
А, ну да… Не простит, - закивал он. – Нельзя такое прощать. Это я так, забыл. Сам-то не женат. Вот всегда и забываю.
Он подскочил с места.
Пойду я, тебе вроде помощь не нужна, помогу с работами. А ты б все же к Фили сходила. Позавтракай и иди… Ладно, побежал я.
Софи удивленно смотрела вслед гному, спешно покинувшему ее. Как-то непонятно все было с обычаями народа. И разговор с Бофуром только еще больше ее запутал. Рассказ о жене Бомбура казался правдивым. Но тогда выходило, что врут легенды? Как-то слишком старательно и неумело Бофур вдруг заговорил, что да, это правда. Отчего невольно думалось, что легенды – лишь легенды.
Девушка принялась за завтрак. Опять скудный. Наверное, за время путешествия она совсем в тень превратилась, странно, что Фили она еще нравится. Хотя, может, уже и не нравится.
Взгляд Софи, равнодушно скользя по окружающим ее покоям, остановился на оружии. Меч гнома. Ее меч, вложенный в ее руку, ставший ее оружием. Кто-то перенес его сюда, поставил у стены…
Тени одного за другим убитых орков, варгов, гоблинов принялись вставать у нее перед глазами. Ее рука поднималась и опускалась. Карающая длань? Да. Но это ее длань! Она слышала их крики и хрипы, хруст кожи под лезвием меча. Их кровь брызгала на нее, на руки, лицо…
Софи поднесла руку к глазам, испуганно закричав. Эта кровь была на ней, всюду. На одежде, на руках, запекшейся коркой оставалась на лице…
Вбежавший Ори, держа короткий кинжал в руках, удивленно озирался, видимо, в поисках неведомого врага.
Ты чего кричала? – спросил он.
Да я… так… пустяки, - сбивчиво забормотала Софи. – Ты… не проводишь меня… в лазарет?
Оставаться тут было бы для нее слишком страшно. Надо найти хотя бы тазик воды, вымыть руки и лицо. Немедленно!
Конечно, - согласился Ори. – Идем.
Сейчас… сейчас…
Софи огляделась, схватила свое - уже порядком затрепанное - платье. С трудом отыскала дорожную сумку.
Давай-ка я это понесу, - предложил Ори, заметив, как у девушки трясутся руки. – Ты, наверное, не в лазарет хотела? А в купальни?
А… тут есть?
Да, рядом. Пошли.
Он, с сомнением оглядев девушку, взял ее за локоть. Не дойдет же сама, разобьет голову где-нибудь.
Ори дорогой ей рассказывал о том, что это за покои, кому принадлежат. Но Софи не слушала. Равнодушно скользнула взглядом по просторной комнате, отделанной серебристым отполированным камнем с большим металлическим чаном в центре, выполненным в какой-то причудливой форме. Какие-то трубы под ним и возле него. Непонятно, зачем столько всего. И ни одного ведра воды.
Гном терпеливо объяснил ей несколько раз, как добиться от странных механизмов, чтобы в чан потекла вода. Девушка даже удивляться не стала. Она уже столько раз убеждалась, что гномы – гораздо образованнее людей ее мира, что лишнее подтверждение их мастерству ее не могло поразить.
Софи не осознавала, как долго она сидит в ванной. Порой вода становилась холодной, сидеть было неудобно. Девушка спускала эту и наливала новую, почти горячую. Чуть отдыхала и вновь принималась мыться.
Мылась голой, желая видеть сама, что на ней не останется ни следа того, что было на поле боя. Совесть даже не уколола ее за пренебрежение нормами. Те обычаи ее мира, надуманные и пустые, для нее ничего больше не значили. Мыться надо голой, потому что так она вымоет тело. А Бог вовсе не считает, что праведник тот, кто стесняется своего тела. И у него хватает иных забот, чем подсматривать, влезла она в чан с водой в рубашке или без. Неважно это все, настолько глупо и неважно, что словами просто не передать.
Самой себе Софи казалась дурой. Столько лет держать в голове запреты, правила, требования… А они все – пустые! Глупости, придуманные людьми и для людей. Заложников слова «нельзя». Глупцов, думающих, что от того, насколько низок поклон, зависит уважение вассала.
Торин на равных общался с принцами и рудокопами. И ему кланялись, потому что в самом деле чтили.
Мир, в котором она до сих пор жила, это не мир, где был замок ее отца. Она прошла огромный путь, чтобы понять, что желает избавиться от всего этого придуманного, глупого, абсурдного.
Она выбрала путь. И ради этого выбора была готова пойти на все. Даже убийство. Она и пошла на него. Вместе с орками и гоблинами рубя все уродливое из прошлой жизни, изгоняя эту грязь из своей жизни, как очищала эту землю от уродов тьмы.
Теперь все это ушло. Оставалась грязь на теле, отразившаяся в душе.
На коже не осталось ни единого пятнышка крови или пыли дорог. Но Софи упорно продолжала отмываться от одной ей видимой грязи. Вся красная от пара и постоянного натирания тела, она продолжала издеваться над собой.
Потом пришли слезы. Девушка рыдала, сама не в силах объяснить, отчего. Ни один из тех, кого она убила, не залужил жизнь, но она корила себя в их смерти. Она презирала свою слабость, что не устояла и взялась за оружие. Но понимала, что это был единственный путь и корить за него себя смысла нет.
Когда она несколько пришла в чувство, Ори уже колотил в дверь, угрожая ее выломать, уверенный, что она сотворила что-то ужасное.
Я не могу открыть! – крикнула девушка. – Я не одета! Я в порядке!
Ори вроде бы успокоился. Но было ясно, что пора покидать купальни, иначе гном и вправду вынесет дверь. Или позовет других, чтобы вместе выломать створки, если не получится одному.
К Фили она все же пошла. Потому что сидеть в одиночестве ей не хотелось, а в лазарете она могла помочь гномкам.
Кили при виде ее весело заулыбался, Сальгерд приветливо кивнула. Торин и Фили спали, поэтому поговорить с женихом возможности не было.
Ты чего грустная такая? – зашептал младший принц.
Да так, - неопределенно протянула девушка, присаживаясь рядом с ним.
Все насчет орков думаешь? – угадал Кили. – Зря. Они бы о тебе не грустили. Вот и ты не грусти. Хотя, знаешь, мне тоже после первого сражения паршиво было. Но, правда, я тогда в бою любимую заколку для волос потерял.
Софи тихо засмеялась.
Кили, - подумав мгновение, спросила она, - а скажи… твой брат сможет меня простить? Пусть даже не сразу…
За что? – нахмурился тот. – А! Что ушла?
Он вдруг стал как-то непривычно серьезен.
А ты жалеешь, что ушла?
Н-нет, - протянула Софи. – Я не знаю, как объяснить, но мне отчего-то кажется, что если бы я не выпустила эту силу… Я могла бы никогда больше не увидеть вас. Ни тебя, ни Торина, ни… ни Фили.
Хм…
Кили помрачнел, становясь совершенно на себя не похожим. Он ничего не говорил, только поглядывал порой на спящего брата, о чем-то размышляя.
Нет, - встряхнула головой девушка. – Я не жалею о том, что сделала. Я жалею о том, какой ценой мне пришлось это сделать. Мне тяжело, что пришлось… Пришлось убивать. И мне очень больно, что пришлось пойти наперекор воле Фили.