Фили ждал ответа. Как когда-то она сама ждала ответа отца. Она знала, что никто не запретит ей сделать свой выбор. Но не принять его могут. А ей хотелось, чтобы та любовь, которая переполняла ее, была понятна всем, чтобы ее чувства разделяли те, кто дорог ей. Разве может быть иначе?
Ее выбор приняли, ее чувства поняли. И не было тогда никого счастливее, чем она. Второй раз она подобное счастье испытала, когда прижимала крохотного только что рожденного Фили к груди. Он смотрел на маму глазками-бусинками, смешно пытаясь вытащить ручки из пеленок.
А вот теперь тоже смотрит. Уже взрослый Фили. Кажется, даже отправляя его в поход, Дис не принимала того, что ее сын вырос. Она догадывалась, что и он, и Кили ночами в трактире не только потягивают пиво. Но это проходило мимо ее глаз. Для нее они оставались детьми. До этого мгновения.
Пора признать, что он вырос. Он прошел бои. И он нашел себе женщину, которой отдал сердце. Фили не поймет, отчего она не хочет принять его невесту, а невидимая рана от ее слов будет больнее.
Она может не принимать эту странную девушку, выбранную ее сыном. Может бежать от правды, говоря себе, что это ее сын, только ее любовь, только ее сердце. И вести невидимую войну с невесткой.
Или принять ее. Полюбить только за то, что ее любит Фили. Разделив с ней любовь к сыну. Пусть Софи любит его как мужчину, а Дис как ребенка. Но если с девушкой случится несчастье, ей придется вновь переживать боль утраты.
Что ж, вздохнула про себя гномка, пусть будет так. Она будет надеяться, что эта боль никогда не придет, но если так случится, ей не привыкать. Эта боль – ничто, она выдержит. Но сохранит мир и любовь в семье.
Я приму ее, - кивнула Дис.
Фили порывисто обнял мать.
Но я лично тебя за уши оттягаю, если будешь с ней груб, - предупредила его гномка. – И смотри осторожнее, особенно в первую ночь. И надо поговорить с Оином. И заставляй ее больше есть, особенно…
Мам! – рассмеялся Фили. – Ну я же не маленький.
Да, - с грустной улыбкой подтвердила Дис. – Ты у меня уже не маленький.
Церемония принесения клятв была немного похожа на венчание. Но лишь немного. Не было храма, не было епископа, не было органа, а хор не пел псалмы.
Софи, обряжанная в новое платье из темно-синего тяжелого бархата, увешанная украшениями из золота и сапфиров, стояла, держа за руку Фили. Перед королевским троном, на котором восседал Торин, а рядом с которым стояли Дис и Кили.
Над головой Короля-под-Горой сверкал Аркенстон, и, кажется, одного этого было бы достаточно, чтобы показать все величие Эребора. Но и весь тронный зал, сейчас буквально забитый подгорным народом, потрясал воображение.
Девушка даже на миг засомневалась, сможет ли она вообще заговорить в этом месте? У нее язык же не шевелится! Будет лепетать, как беспомощная дурочка…
Первым заговорил Фили. Говорил не громко, но отчетливо. Каждое слово, произнесенное на языке гномов, будто поднималось ввысь, разносясь по всему залу, слышимое всеми присутствующими.
Он говорил, а Софи любовалась. Кажется, впервые позволив себе это. Смотреть на него взглядом, ясно дающим понять, что теперь он принадлежит ей. Весь. И даже эти глупые косички на его усах, которые так щекотно колются, когда он ее целует. И его лапищи, одна из которых сейчас крепко держит ее ладонь. Да весь он! Такой смешной и такой серьезный, такой странно некрасивый по меркам людей и такой прекрасный в ее глазах.
Наверное, он думал что-то такое же, когда следом за ним пришел черед Софи произносить клятву. Потому что он смотрел на нее взглядом толстого довольного кота возле миски сметаны. Разве только не облизывался, когда с ее губ срывались слова на кхуздуле.
Такие непривычные слова, которые она долго учила эти дни. Благодаря Дис, кстати, которая отчего-то вдруг стала с ней доброжелательна и заботлива. Софи не знала, что было причиной этого, но не замечала неискренности от матери Фили, а потому лишь радовалась этой внезапной перемене.
Гномы все говорили глухо, обладая низкими голосами, они роняли слова тяжело, будто тяжелый молот на наковальню. В устах Софи кхуздул был похож на легкий молоток, звенящий от удара о железо. Но каждое слово звучало правильно, и потому принцесса была довольна собой.
Едва она произнесла последнее слово, заговорил Торин. Говорил на кхуздуле, поэтому Фили шепотом переводил. Речь Короля была обращена к молодоженам и ко всему народу, вернувшемуся в Эребор. Торин говорил о том, что народ Дурина вернулся в свой дом. И этот брак – первый знак того, что Эребор вспоминает своих жителей, и после многих и долгих скитаний гномы вновь обретут счастье.
========== Глава 37. Жена Фили ==========
Сапоги на ногах были необыкновенно тяжелыми. Как и невероятная прическа с вплетенными в нее каменьями. Да еще ей недавно прокололи уши, и теперь их оттягивали золотые сережки.
Иначе говоря, плясать в этом наряде было полнейшим безумием. Но Софи отплясывала, стараясь не уступать другим гномкам. Она улыбалась, не показывая, что устала. При чем тут усталость?! Они же вместе с Фили!
В огромной пиршественной зале гномы праздновали свадьбу наследника Эребора. Они смеялись, кричали, пели, плясали. Эль проливался на пол, что вызывало волны смеха, топот ног и кулаков объединялись с простенькими мелодиями, наигрываемыми музыкантами. Пожелания молодым и фривольные шуточки сливались в общий гул.
Может, хватит? – Фили наклонился к теперь уже супруге. – А то у тебя никаких сил на ночь не останется.
Еще чего! – фыркнула Софи. – А ты с какой-нибудь гномкой танцевать пойдешь, да?
Только если с матерью, - подмигнул он. – А с другими пусть Кили пляшет. Кстати, где он?
Фили огляделся в поисках брата. Тот обнаружился неподалеку, подпирал колонну, глядя вслед какой-то гномке, уходившей под руку с Бофуром.
Я сейчас, - пробормотал Фили, проводив жену к столу и почти бегом направившись к брату.
Кили его не замечал, все также поглядывая на гномку, уже отплясывающую с новым кавалером. Девушка не из Синих гор, подумалось Фили, он ее видел впервые.
Ничего так, - произнес старший брат, подпирая колонну плечом с другой стороны. – И сегодня она, кажется, буквально нарасхват.
Слова пришлись как нельзя кстати, потому что в этот момент в танце незнакомку перехватил Ори.
Кили резко обернулся к брату… и засмеялся, вспомнив их беседу на Карроке.
Ну у тебя и память! – пробормотал он. – Это ж надо!
А то! – согласился Фили. – Обещал, вот и исполняю.
Ну, не очень-то и хотелось, - почесал затылок Кили. – Хотя она и миленькая.
Конечно, Ори ей стихи почитает, портрет нарисует, - задумчиво перечислял Фили. – Бофур игрушку сделает… А, хотя он же их всем делает, да? И детям, и девушкам.
Ну ты и злопамятный, братец! – присвистнул Кили. – Каждое слово мне припоминать будешь?
Я тебе это обещал.
Угу. И даже невесту одну за столом оставил, прибежал сюда насмешничать!
Ладно, - Фили дружески толкнул кулаком брата в плечо. – Сам теперь поймешь, каково мне было тогда.
Все, - протянул Кили, - заканчивай. Понял я уже, понял. Больше ведь не подшучиваю. Хотя эта… ну, так себе. Но будь у меня борода…
Ты бы ее уже соблазнил! – хохотнул Фили. – Брось, братец! Отрастет еще! Какие твои годы!
А пока все гномки с другими пляшут.
Не тем любовь девушек завоевываешь!
Да отстань! Все равно я эту не люблю. Так, миленькая просто!
А! – протянул Фили. – Ладно. Тогда я буду считать, что реванш еще не свершился. И напомню тебе твои слова позже, когда влюбишься.
Вот ты злодей! – пробормотал Кили вслед старшему брату.