Обслуживать Мадлен никто не торопился. Хозяин, скорее всего, был на фронте — как и многие другие. Мадлен сложила письмо, тщательно запечатала конверт. Осмотрелась вокруг, хлопнула в ладоши. В доме царило молчание. Тогда она поднялась, держа письмо в руке. Не собирается ли она вернуться обратно? Она медлила; Флавьер отдал бы все на свете за то, чтобы прочесть через ее плечо адрес на конверте. Наконец она как-то нерешительно начала спускаться к берегу, пройдя совсем близко от бочек. Он снова уловил запах ее духов. Поднявшийся теплый ветерок колыхал ее юбку. В профиль ее лицо было неподвижно, без всякого выражения, если не считать легкой скуки. Опустив голову, она повертела в пальцах конверт и внезапно разорвала его пополам, потом еще и еще раз, на множество мелких кусочков, которые пустила по ветру, но не все сразу, а небольшими щепотками. Они летели, кувыркались по камням, скользили по поверхности воды, перед тем как лечь на нее и потонуть в завихрениях. Созерцая эти крохотные крушения, она потирала пальцами, словно хотела стряхнуть с них невидимую пыль, очистить их после прикосновения к чему-то омерзительному. Носком туфли она выгребла несколько кусочков бумаги, застрявших в траве, и подпихнула их к воде. Они исчезли. Мадлен безмятежно сделала еще шаг вперед, из воды вырос сноп и окатил берег; брызги долетели до рук Флавьера.
— Мадлен!
Из-за бочек он глядел на воду и ничего не понимал. На поверхности оставался лишь пронзительно белый обрывок конверта — с остановками и внезапными перебежками он подобно мышонку пробирался меж камней.
— Мадлен!
Он сорвал с себя пиджак, жилет и бросился к воде, по которой еще расходились круги. Прыгнул. Грудь словно сдавил ледяной обруч. Однако глубоко внутри у него продолжал биться горячечный крик: «Мадлен!.. Мадлен!..» Инстинктивно вытянутые вперед руки нащупали вязкий ил. Судорожным толчком ног он устремился вверх, с шумом вынырнул, выскочив из воды по пояс. Мадлен обнаружилась в нескольких метрах от него: увлекаемая безразличным течением, она покачивалась на волнах лицом вверх, вялая и отяжелевшая, как утопленница. Он поднырнул под нее, пытаясь схватить за талию, встретил руками лишь тонкие струйки воды, скользившие между пальцами подобно травинкам, и принялся лихорадочно шарить вокруг, отчаянными движениями ног борясь с уносившим его течением. С шумом выпустив воздух из готовых разорваться легких, он перевернулся: сквозь пелену слез и воды глаза его угадали медленно погружавшуюся темную массу. Подобно выпущенной торпеде он вновь метнулся вниз, уцепился за материю, с бешеной скоростью пробежался пальцами наугад — скорее… шея… где же шея… Он пристроил ее голову на сгибе локтя, выбросил другую руку к поверхности в подсознательном стремлении ухватиться за что-нибудь, чтобы подтянуться наверх. Тело весило неимоверно много, его приходилось выдирать из воды, как из извилистой норы, буквально выкорчевывать. Флавьер увидел быстро проплывавший мимо берег: не очень далеко, но силы его уже на исходе, он тяжело дышит — не хватает тренировки. Он набрал в легкие как можно больше воздуха и, взяв поправку на течение, устремился к спускающейся в воду лестнице, где была пришвартована лодка. Плечом наткнулся на цепь, ухватился за нее, дал течению прибить себя к берегу. Ногами ощутил затопленные ступеньки. Отпустил цепь, уцепился за шершавый камень, преодолел ступеньку, потом еще одну, крепко прижимая Мадлен к себе. Благодаря стекавшим с них обоих потокам воды тяжесть понемногу уменьшалась. Он положил Мадлен на ступеньку, перехватил ее поудобнее и, выпрямившись в последнем отчаянном усилии, поднял и вытащил на берег. Там он упал на колени и вконец обессилевший вытянулся рядом. Ветер студил лицо. Первой пошевелилась Мадлен. Только тогда он нашел в себе силы сесть и посмотреть на нее. Вид жалкий: прилипшие к щекам пряди, обескровленное лицо. Глаза открыты и отрешенно смотрят в небо, будто силятся разобраться в происходящем.