Звонкий перелив звонка отправил в другое измерение — ужаса, долго подступающего и внезапно нагрянувшего. Двери распахнулись, Штешу, хладнокровная и величественно неприступная, вышла из кабинки лифта. Женщина-лед. Ваик — счастливчик! Она его поддержка уже лет пятьсот. Ведь из-за нее-то он и решился на перемены. Приближенный Ламии — Ветош перестарался. Ваик трудился в лаборатории, выполнял трудные опыты. Постоянные формулы, испытания… изо дня в день, из века в век. Он беспрекословно выполнял любые требования. Результаты не сильно радовали, но он твердил, что работа небезнадежна — продвигалась медленно. Он упорно продолжал. Когда появилась очередная жертва, его сердце дрогнуло. Он поклялся королеве жизнью, просил, умолял — вечное рабство, лишь бы женщину оставили в живых. Ламия согласилась, и Штешу отпустили. Как оказалось, солгала — отдала на растерзание Ветошу. Ваик, еще не зная о вранье, принялся за работу с удвоенным рвением, но вскоре узнал, что женщину убили. Рассказывал, что получилось случайно — выискивал нужных носителей ДНК и увидел ее с Ветошем. Исхудавшая, окровавленная, в цепях на привязи как собака. Ветош Бранкович — маньяк с обостренной формой шизофрении, дополненной садонаклонностями. Его женщины в лучшем случае умирали от кола в сердце или с перерезанным горлом. Тогда Мареш уничтожил лабораторию, все записи, и, выкрав Штешу, бежал.
С тех пор они вместе…
Дориан следовал за ней. Надевать улыбку? Пошло оно все, Штешу скрывала от глаз посторонних способностью внушения. Прошествовали по фойе и оказались на улице — никто и бровью не повел. Дориан окинул взглядом стоянку. Мареши не любили шумихи и яркости — грязно-зеленый «Ford Mondeo IV» припаркован перед окнами. Пропиликала, отключаясь, сигнализация и Дориан присел на пассажирское сидение. Штешу уже нетерпеливо постукивала пальцами по «баранке». Он захлопнул дверцу, машина с визгом развернулась и поехала из города.
Раздалось мелодичное пиликанье набираемых шифр мобильника — Дориан покосился.
— Варгр, — Штешу, придерживая плечом телефон, ловко управляла машиной. Петляла в освободившиеся места на дороге, стремительно приближаясь к выезду из Марвинга. — Это Штешу. Прости, но нужно встретиться.
— Зачем? — протянул грубоватый голос. Он лился приглушенно, будто из-под воды.
— Есть разговор. Он важен.
— Для кого? — недовольство оборотня сквозило на расстоянии.
— Нам очень нужна твоя помощь. Мы ждем на границе! Через полчаса, — Штешу отключила телефон. — Он придет, — бросила она. — Варгр грубый, но благородный! Если найдешь правильные доводы, он поможет.
— Не думаю! Он меня убьет, а потом спросит: «Так что же было нужно?»
— Ты можешь не говорить, что случилось. Я не буду вмешиваться, но найди слова, чтобы его убедить. В тебе сейчас бурлит ее кровь. Ты знаешь! Чувствуешь, что сильнее, чем обычно. Ты — молодец, если смог остановиться и принять окончательное решение. Заметь, никто не осуждает. Это дело каждого. Мы бы приняли любое… От себя скажу: я рада, что ты с нами. Видимо, Ли, и правда, для тебя что-то значит. — Штешу умолкла на секунду: — Дориан, ты прекрасно понимаешь, что это ни к чему не приведет. Вам не быть вместе, — в ее глазах промелькнуло сострадание: — Мне жаль.
Дориан кивнул: если бы не знал, не чувствовал себя так погано. Они выехали за города. Буйство красок восхищало, запахи просачивались сквозь закрытые окна и двери машины. Звучание природы пугало — громыхание и пульсация волшебной, спасительной крови отовсюду. Мир словно пытался свести с ума своей насыщенной жизнью. В голове эхом отдавались все шорохи и шумы.
— Сдерживайся, — протяжный голос Штешу лился издалека. Она серьезная, поглядывала с опаской. Вакуум словно лопнул, и в ушах появилась резкость — звучание едва не оглушило. — Терпи, — прошипела Мареш. — Нужно свыкнуться с новыми ощущениями. Это будет до тех пор, пока твой организм не переработает кровь кошки.
— Ка… ти… — выдавил сквозь зубы Дориан, уперев руки в бардачок. Панель жалобно трещала.
— Что? — над самым ухом раздался голос Штешу.
Дориан поморщился:
— Ее зо… вут… Катя.
— Я знаю, — понимающее звучание и ласковая интонация насторожили. Дориан оглянулся — Мареш улыбнулась: — Замечательно, что она и для тебя стала непросто шлюхой пса, а Катей. У них, возможно, любовь. Точнее, скорее всего, но даже если случится обратное, а оно будет рано или поздно… Это будет потом, а пока он за нее убьет.
В груди защемило. Да что же такое? У ламии нет таких чувств. Мертвые не переживали болезненно, не сожалели о прошлом. Да, он непростой ламия — модификация, «подопытный кролик» королевы, один из пяти, но такого болезненного сожаления о содеянном еще никогда не случалось. Внутри на удивление горячо, словно сердце вновь заработало, нагнетая кровь по венам. Давно не ощущал такого жара. Будто живой…