Душа разрывалась от тоски. Черт! Влюбилась… в самого черствого и наглого типа. Властного и… влюбленного в другую. Правильно поступила, когда порвала отношения. Хотя куда вернее было бы их и не начинать. Только это телу не объяснить. Дало слабину… Ужас! Чувство омерзительное. А еще постыднее — желание до сих пор не прошло, превратилось в ломку. Воспоминания настолько болезненны, что умереть кажется самым простым выходом. Вот бы еще при очередном умерщвлении память стиралась. Чудовищно — Варгр, несмотря на грубость, приручил, как домашнюю зверюшку. Твою мать! Рефлекс Павлова выработал! Последнее утро доказало — он невероятно нежен, когда хотел. Сама просила… опять умоляла. Нет самоуважения! С Варгром оно притуплялось, отступало. И все это после того, как ему ночью снилась Лилит. Катя смахнула слезы — ладно, все, пора забыть. Стереть из памяти, как страшный сон.
Сумрак ночи прорезали дождевые капли, освещаемые фонарями габаритов. Яркое пятно неоновых ламп — единственный луч, спасающий на опасной дороге. «Водные стрелы», направляемые порывами ветра, летели в стороны — гулко ударялись о шлем и размывали обзор трассы. Тишину нарушало рычание мотоцикла. Катя ловко петляла по сложной дороге. Сердце отбивало ускоренный ритм, под стать скорости байка. Страх сковывал тело — в голове грохотом пульсировала кровь. «Грозный зверь» сильно накренился, входя в крутой поворот. Катя нажала на тормоз — колеса истошно завизжали, запах паленой резины коснулся носа. По телу прошла молния ужаса — на выходе из зигзага по всей ширине дороги путь преграждало поваленное дерево. Катя выпустила руль и, оттолкнувшись от мотоцикла. взмыла в воздух. Перекувырнулась и приземлилась на четвереньки. Скрежет скользящего по дороге байка «царапал» мозг. Мотоцикл ударился о ствол — потухли огни, и наступила тьма… Катя, сбросив шлем, помчалась вперед. Перепрыгнула дерево и, не сбавляя скорости, бросилась дальше. В ушах гулко отдавалась пульсация крови. Ламии — рядом. Оглянулась — сквозь толщу остроконечных сосен и невысоких, но раскидистых берез, никого не разглядеть, но нюх не обманешь — трупная вонь забивала носоглотку. Твари настигали. Катя свернула на обочину и прыгнула в кусты — трава, прошелестев, смягчила приземление. Вскочив, помчалась вглубь леса. Тянуть время! Бежать, покуда хватит сил… Варгр спасет… Продираясь сквозь высокие кусты, Катя ворвалась в ровные ряды прямых великанов. Лавируя между деревьями, поглядывала по сторонам. Жилы трещали, в ногах свинцовая тяжесть — силы на исходе, скорость замедлялась. Движения как в замедленной съемке. Почему? Тело отказывало — холодок морозил кожу.
Сильный удар вмял в ствол дерева. По спине расползлась тупая боль, дыхание вылетело вместе с вскриком. Цепкие руки держали за плечи. Сверкающие желтым глаза ламии как фонари. Приближающие клыки… Катя увернулась и коленом вмазала упырю в пах. Противник согнулся и она, ухватив его за голову, крутанула — хруст пронесся, исчезая в черноте леса. Оттолкнула и бросилась дальше. По лицу стекали струи воды — дождь, как назло, лился не переставая. Позади раздался треск веток и Катя оглянулась. Ламия сбил с ног, и она затылком глухо стукнулась об твердое — в ушах повис звон. В темноте сверкнул сноп искр, тошнота волной поднялась к горлу. Дышать нечем — грудь сдавливало словно пресс-машиной. Катя, силясь, разлепила тяжелые веки. На ней верзила-упырь. Взлохмаченный, озлобленный, клыки удлинены. Катя зажмурилась — в лицо ударила волна смрада. Ледяное прикосновение смерти приблизилось, и острая боль в шее сменилась быстрыми, охлаждающими кровь потоками, бегущими по венам.
«Я найду тебя…» мелькнул образ разгневанной Мии — лицо искажено яростью, пасть распахнута. Сверкнули белоснежные клыки, Катя отшатнулась и открыла глаза. По комнате эхом летел отголосок собственного протяжного крика: «Нет…» Холодный пот покатился по лбу. Катя шумно выдохнула и спустила ноги на пол. Упыри нашли лазейку через сон. Но как? Грудь защемило от боли. Осушив бокал с водой, вернула его на столик. Рана на шее заныла, внизу живота свернуло от рези. Катя поморщилась — подкатила волна тошноты. Зажав рот, соскочила с постели и бросилась к двери. Едва не врезавшись в нее, отпрыгнула — та распахнулась со стуком и на пороге замер Дориан. На его лице застыла гримаса взволнованности, глаза диковато раскрыты. В долю секунды он оказался рядом и, подхватив на руки, прижал к груди. Объятия ледяные, но в тоже время крепкие и жесткие — по телу растеклось чувство защищенности. Опять хлопнула дверь. Туалет! Кафельная плитка обдала холодом голые ступни — Катя, пошатываясь, шагнула к унитазу и согнулась.