Дракон вальяжно летал в небе, высоко над флотом противника, разумно не собирался спускаться к воде, поэтому ни стрелами, ни копьями его не достать, а вот его пламя, изрыгаемое из пасти, прекрасно разило стройные ряды дредноутов. Да и пламя необычное: оставляло после себя не только огонь, но и дымку подлой энтропийной магии. Немало рогатых вторженцев падали на колени от бессилия вместе с ведром воды в руках, которым должны были тушить огонь, постепенно охватывающий их плавучий частично огнестойкий, но всё ещё хворост, а стрелки от неожиданного головокружения и слабости часто промахивались, отправляя копья в воду, но иногда дрогнувшей рукой — и в друг друга.
Те, кто смог выбраться из области поражения драконьим пламенем и предпринять попытку добраться до острова, были атакованы защитными эльфийскими чарами, а самых настырных добили стражи уже на берегу.
Сначала общими усилиями дракона и новых хозяев Сегерона великий кунарийский флот превратился в одну сплошную стену пламени, столь огромную, будто бы вспыхнул сам океан, а затем огонь добрался до трюмов со взрывоопасным гаатлоком, и огромные дредноуты стали друг за другом с оглушающим грохотом разлетаться в щепки. Поэтому в этом побоище смогли спастись только те кунари, которые вопреки рогатой гордыне, приняли решение отступить.
Отпор, который дал Фен’Харел в тот день очередным мстителям, превратив поле битвы в огненный ад, впечатлил всех. Даже тевинтерские корабли, наблюдая за сражением издалека и ожидая удобного момента для нападения, приняли решение также отступить, правильно посчитав, что если уж дредноуты не выстояли против драконьего огня, то парусным кораблям в этом бою точно делать нечего.
Это сражение оставило у участников столько впечатлений, что с тех пор посягательства на Сегерон и со стороны Тевинтера, и со стороны Пар Воллена поутихли, и на какое-то время «узурпатора» оставили в покое, на что Ужасный Волк и рассчитывал изначально.
Тем, кто в той баталии не участвовал, остаётся довольствоваться поражающими воображение слухами. На одном из них Радонис сегодня особенно заострил внимание: на участии дракона, верного древнему остроухому.
Пусть в день закрытия Бреши тоже присутствовал дракон, но, поскольку Совет в подробности не вдавался, в мир утекли только слухи от непосредственных участников. Там был один враждебный дракон, потом появился второй, который непонятно, кому подчинялся: вроде сражался с красным, а вроде потом напал на Инквизицию. Но это удивляло не сильно, потому что там был Корифей — главный источник всего ненормального за последние три года, пока шла война. А вот сейчас все с опаской покосились на эльфа. В отличие от тех смутных слухов, его дракон реален: тевинтерцы его видели. И боевой единицей он был столь же реальной: его появление обеспечило новому хозяину острова безоговорочную победу. А для истории военного дела Тедаса подобное нонсенс, поэтому небывалые для всех возможности древнего бога по приручению драконов ещё больше пугали.
Солас тем временем недобро покосился на архонта. Радонис столь спокойно об этом говорил, потому что ему известно немало о названном драконе и всём, что с ним связано, гораздо больше, чем хотелось бы эльфу. Впрочем, сам выпад тевинтерца Волка ничуть не покоробил. Архонт проявляет себя как очень изобретательный, в плане подхода к методам, политик. Он не стал отправлять бесконечно на убой своих людей, лишь бы вернуть Сегерон любой ценой. Если только на словах при выступлении перед Сенатом. Несмотря на тевинтерскую гордыню, которая была уязвлена такой выходкой представителя рабской расы, он всё равно видел и преимущество в новом положении вещей: кунари теперь будут вынуждены разрываться между двумя врагами, а владыка тем временем мог перебросить те силы, которые раньше вели нескончаемое сражение на острове, на восток, для укрепления позиции вокруг Вентуса, чтобы точно не допустить потери важнейшего портового города Тевинтера.
Некоторые магистры предрекают, что эльфийский бог сначала заберёт у них всех рабов, обучит их своей таинственной магии, а потом придёт мстить Империи, но архонт в это не верил. Фен’Харел, захватив остров, погрузил его в полную изоляцию от внешнего мира и до сих пор не проявлял к рабам никакого интереса в хоть сколько-то заметных для страны масштабах. Более того — два представителя непримиримых народов несколько раз тайно встречались для обсуждения совместных действий против общей рогатой угрозы.