- Два года, и должен был бы целоваться с морийским колдуном, принося ему присяги верности!
- Если ты связался с Сарпионом, то уже через несколько месяцев ты будешь целовать его пятки, поверь мне, - Марго решила закончить разговор, который причинял ей лишь боль. Она знала, что сама была во всем виновата. Она не доглядела, она совсем не узнавала сына, который любил забавляться, но который всегда знал, где заканчиваются игры, и начинается жизнь. Таким он был в юности, этому она учила его сама. – В любом случае ты примешь все условия магов, и отныне новым регентом станет маг, Хранитель Башни, а возможно, что ты перестанешь быть наследником, и тебя заставят позабыть, что в будущем ты мог бы стать Веллингом, Кассандр. – Она развернулась и уже зашагала обратно к выходу.
- Я стану Веллингом, и сам назначу Хранителя Башни. И тогда маги будут выполнять мою волю, а не пытаться устанавливать собственную.
Марго замерла. Её уже который раз за прошедший день охватывал парализующий озноб. Хранитель Башни будет назначен Веллингом? Это безумие, маги никогда не допустят такого… Но ежели Кассандр уже подумывал об этом, следовательно он знал, кого поставить на это место. А кто так сильно стремился проникнуть в Башню все последние десятилетия, как не Сарпион?! Неужели, он добрался до её сына, а она ничего не могла отныне изменить.
- Знаешь что, - она еще раз посмотрела на молодого мужчину, в которого превратился её маленький озорной сын, - передай своему советчику приветствия от бывшей ученицы. И еще у меня есть для него небольшое послание на словах…
***
Ночь опустила черную пелену на затихший город. По тесным переулкам городских кварталов пробиралась темная фигура, кутавшаяся в плащ в весенней духоте, не прошедшей даже с заходом солнца. Путник уверенно вилял в узких проходах среди домов. Он быстро пересек пиру купцов, и по широкой дороге юркнул в новый проулок пира магов. Ему пришлось добираться до городской стены, под которой стояли обветшалые старые дома бедняков. Луна уже скрылась с неба, и человек брел в потемках, притормозив шаг, так как мог ежеминутно споткнуться о пустые бочки, корзины, разбитую телегу и прочий хлам, заполонивший проходы между лачугами.
Наконец, он остановился напротив двухэтажного дома, около входной двери которого висела скосившаяся вывеска. Он отворил дверь и ступил за деревянный порог. Постояв несколько мгновений в темноте, он вытащил из-под плаща длинную лучину и сильно ударил ею о камень, который держал в противоположной руке. Это было изобретением магов, и мало кому из простых горожан был известен столь быстрый способ зажигать огонь. Лучина догорела ярким пламенем до самых кончиков пальцев человека. Он подошел к столу, зажигая установленную на глиняном черепке толстую свечу.
При мерцании огонька он ловко взобрался на гнилую лестницу на верхний этаж. Это здание давным-давно было местным трактиром, но скорее всего в столь заброшенном месте города мало у кого находились линги на выпивку, и хозяин не имел средств на поддержание своего заведения в должном порядке. Хотя темный капир, высокий дом, уже долгое время не имел даже хозяина.
Он взобрался на самый верх, вступив в большую комнату, отведенную под весь этаж, которая была заставлена перевернутыми столами, стульями, около стен друг на друга взгромоздились широкие лавки, а также пыльные матрасы, из большого шкафа вываливались горшки, пустые бутылки и прочая кухонная утварь. Гость поставил свечу на ближайший табурет, и откинул глубокий капюшон, который скрывал его лицо. Едва он попробовал найти путь между завалами в дальний конец комнаты, под потолком замерцал бледный свет, будто длинная молния прорезала воздух, и её след осветил помещение.
- Я еще раз предлагаю тебе переехать в более удобное для встреч и для жилья место, - проворчал пришедший парень. Это был молодой человек, одетый в просторную белую рубаху и узкие штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги. В этом эрлинском городе его лицо видели совсем немногие, лишь самые знатные дельцы, но в Черноморье его фигура была известна каждому жителю, начиная от сгорбленного старика до непоседливого мальчугана, шнырявшего по площадям и лавкам. Это был царевич Кассандр, перед въездом в город которого устраивали представление жонглеры и актеры в маскарадных костюмах, а также нередко организовывался турнир по стрельбе. Царевич любил толпу, был с ней щедрым и веселым, и черноморцы отвечали ему взаимностью. Кассандра знали как отменного следопыта, каждый раз при этом вспоминая его отца Веллинга Орелия, который также любил охотиться, и которого именно на охоте настигла воля Таидоса, бога смерти.
- Последнее время я стал неприхотлив, - твердый старческий голос, казалось, доносился ото всех углов комнаты. Порой Кассандру думалось, что его слышал лишь он один в своей голове, но звуки и интонации были столь отчетливы и живы, что царевич не желал в это верить. Тем более, когда рядом стоял этот высокий старик, не отрывавший от него взора, но никогда нераскрывавший рта. Незнакомец, объяснял это волей Уритрея. Именно по милости небесного бога старик нашел в себе силы отправить весточку из своего затворничества на свободу. Он велел царевичу прийти, и тот не смог ему отказать. А теперь ничуть в этом не раскаивался. Благословение Уритрея опустилось и на его главу. Кассандр сумеет забрать себе то, чего его так несправедливо лишили год назад самонадеянные маги…
По голосу невозможно было определить, где находился его хозяин, однако вскоре раздался грохот за наваленными столами, и под мягкое свечение вышел высокий исхудавший человек с короткими седыми волосами, его лицо осунулось и изрезалось морщинами, впалые щеки покрывала отросшая щетина. Глядя на страца, трудно было поверить, что он не постарел за прошедшие годы – его вид был жалок и вызывал сочувствие, но только издалека. Ощущение тут же исчезало стоило заглянуть в его живые карие глаза.
- Ты уже совершил задуманное, царевич? – с оттенком любезности спросил голос. Именно голос, ибо на лице старика в этот момент не дрогнуло ни одной жилы.
- Да, - громко ответил Кассандр. Он захотел подойти поближе к своему собеседнику, но вместо этого напоролся на разбитый стул и споткнулся. – Как можно встречаться посреди этих развалин! Как ты здесь живешь?! Я принес тебе денег…
- Мне не нужны деньги, Кассандр. Тому, кто творит справедливость, монеты ни к чему – боги и так будут на его стороне. Она призналась во всем?
- Нет, нет… - заговорил юноша. Он забеспокоился и схватился обеими руками за голову. Он всегда чувствовал себя странновато, когда встречался с этим мужчиной. – Точнее да. Она призналась мне, что колдунья. Но если это так – выходит, что она мне не мать. Она мне не мать, а я ей не сын, значит я не сын Веллинга Орелия?! Ты понимаешь, во что она меня втянула, Арпей! Она ведь прекрасно знала, что маги признают меня подкидышем, едва кто-либо заведет разговор о чародействе царицы! Она знала и посмеивалась над этим! Я убью её!
- Тебе не престало так горячиться, царевич. Она очень хитра. Она может смеяться, а на самом деле в это время обдумывает, как тебя уничтожить. Я очень хорошо её изучил. Ты не должен её слушать. Будь твердым и хладнокровным, доведи начатое до конца.
- Она подозревает тебя, - Кассандр оперся спиной о высокий шкаф. Он отбросил в сторону свои эмоции. Он желал её смерти, но знал, что одновременно хотел, чтобы она жила и видела, чего он добьется. – Она знает, что у меня есть мудрый советник. Правда, она назвала другое имя и еще сказала, что он был её учителем, это правда?
- Откуда она узнала? Я же велел тебе никогда не произносить обо мне ни слова!
- Она сама догадалась. Она спрашивала меня о нападении на храм, где тебя держали взаперти…
- И что ты ответил? Надеюсь, ты промолчал.
- Конечно, я не вымолвил ни звука. Но тем не менее она просила передать тебе пару слов…
- Твоя мать очень опасный человек, Кассандр. Поверь мне. Она вырвала у меня язык, когда посчитала, что мои знания будут ей более ни к чему, когда решила стать Веллингом Черноморья и боялась, что я смогу помешать ей в этом. Двадцать лет она держала меня в темной сырой камере. Она поила меня помоями, к которым не притронутся и дворовые псы, по её приказу меня пытали, истязали тело, чтобы я мог жить, но при этом страстно желал умереть. Так что ты должен подумать, прежде чем облекать её на гибель, какое наказание для неё будет более справедливым – смерть быстрая или мучительно долгая. Но я не желаю ей вреда. Я выступаю за торжество истины и праведного дела. Ты сам примешь решение, Кассандр.