Мало кто из морийцев уже сомневался в существовании упырей или оборотней, злых духов и домовых, но очень часто люди посмеивались над рассказами о рудокопах, сокровищах в Рудных горах и их хранителях, богах, которым они ежедневно оставляли у порога крынку пшена. Вряд ли хотя бы один из морийцев поверил бы с первого слова тому, что некоторые рудокопы обладали чудесными способностями, дарами номов, своих защитников. Об умении Дугласа понимать речь зверей и птиц было известно только самым близким друзьям, поэтому даже упыри ничего не заподозрили в том, что молодой капитан, чей подбородок украшала мягкая бородка, отличавшая его от всех других солдат, подобрал на улице бродячего кота и засунул его себе за пазуху. А на самом деле этот кот, а может и его собратья, помогли морийцам отыскать потайной ход в город, в самое сердце храма, и быстрым внезапным проникновением вовнутрь нанести удар по противнику. Морийцы сражались длинными мечами и любому, кто оказывал им сопротивление, отрубали головы. Отряд захватил помещения храма, воины государя вошли в темницы, где содержались сотни пленников кровососов, а дальше битва продолжилась на городских улицах, которые укрыли многих упырей, избежавших погибельного взмаха клинка. Так в середине весны Тайград был взят, но город с тех пор остался пустынным и разрушенным. Из-за его стен вывели сотни мирных жителей, при этом каждого из них видии кропили водой, но капитан Фрол, да и сам государь своим распоряжением доверил главное решение в вопросе определения сущности спасенного человека – упырь он или нет – лишь своему другу Дугласу. Его нос прекрасно различал запах упыря, в этом деле рудокоп доверился также некоторым обученным псам. При том поговаривали, что были привезены она заранее из Государина, лемакского порта.
Указом государя Тайраг был лишен статуса морийской провинции, его земли были присоединены к Лемаку и Навии, образовавшие единую морийскую страну. Но люди по-прежнему называли края, в которых проживали, старыми названиями. Не изжилась в народе и вера во всемогущую богиню Тайру, рассказы о кровососах, которыми на самом деле были первые таги, не пошатнули уверенности южан, что лишь Тайра помогает женщинам дарить новую жизнь, и только Тайра забирает души людей, отправляя их в пучины Моря, одаряя при этом будущим возвращением в новом обличии.
Ортек оторвался от вида песчаных далей, он улыбнулся воспоминаниям о Дугласе. Как давно он не видел своего верного друга? Десяток лет. Где теперь рудокоп, который не пожелал остаться при государе в Алмааге, не пришлась ему по душе и военная служба… После спасения собственной семьи из Тайрага, в которой никто из Росси не пострадал от кровожадных нападений упырей, Дуглас еще принимал участие в военных походах в Межгорье, а потом скрылся с глаз друзей, озабоченных новыми завоеваниями и битвами.
Чародей Элбет был настолько восхищен решительными действиями Дугласа в Тайраге, его предположениями о подземном ходе, ибо кровососы всегда оставляли себе путь для отступления, что обещал друзьям написать книгу о взятии города и войне с упырями, в которой заслуженно отвел бы главную роль рудокопу. Но колдуны говорят, что время подождет, и замыслы Элбета так и остались лишь словами, как полагал Ортек. Дуглас заслужил почести и награды главного героя, но рудокопа этим невозможно было привлечь и прельстить. А ведь если бы Тайград не был покорен, то на престоле в Алмааге мог бы в настоящее время сидеть не колдун, а упырь. Он бы тоже удивил многими способностями врагов Мории…
Кое-как объединенная страна, ликовавшая над победами молодого одаренного государя, обратила взор на восток, за горы, на врага, которого обозначил Ортензий. В первый год подготовки войны с гарунами над планами государя ввести войска в Межгорье и покарать захватнические отряды работорговцев посмеивались дворяне и в Алмааге, и на материке. Однако армия морийцев пополнялась за счет новых добровольцев-простолюдинов, численность солдат росла, а казна пустела с каждым днем, и даже заядлые скептики в Алмааге, которым было совершенно наплевать на ситуацию в пограничных с Пелессами странах Мории, ибо островитян она совершенно не касалась, признали, что людей, обученных обращаться с оружием следовало двинуть подальше из государства – ибо не раз обнаженный меч обрушивался на того, кто вложил клинок в руку солдата.
В 555 году в Ал-Мира скончался правивший Ал-Гарун. Земли гарунов под управлением наместников на время лишились единого руководства и начали борьбу за власть, стремясь возвести своих избранников в ранг бога в столице всей империи Ал-Мира в Рамире, городе-порте на берегу Южного моря на границе западных и восточных территорий Со-Мира и Э-Мира. У прежнего Ал-Гаруна осталось восемь сыновей и семь дочерей, среди которых самого достойного следовало определить жрецам. Священнослужители выбирали того наследника, в котором наиболее ярко отразились черты Ал-Гаруна, кто унаследовал способность правителя совершать великие чудеса, даровать жизнь и смерть своим подданным, кто обладал здоровьем, красотой и силой убеждения. Глава гарунов поистине считался богоподобным, при виде его у простых смертных не должно было возникать сомнений в могуществе правителя и его народа. Ал-Гарун творил невиданные чудеса. Но колдуны такие чудеса как закрытие руками солнечного лика, землетрясения и наводнения, оживление голубей и людей, похороненных заживо, называли обманом, мошенничеством и одурачиванием простого люда. Многое из этого свершалось без воли и ведома смертного правителя-бога, а некоторые деяния легко были подстроены жрецами, чтобы взбудоражить фанатично настроенную толпу.
В том году генерал Мории Аккемол, возглавлявший войска еще при Дарвине II, привел несколько десятков тысяч морийцев через Горный перевал к рыночным площадям Одинокого Озера. Гаруны даже не стремились оказывать сопротивление иноземным войскам, стараясь поскорее скрыться в каменной пустыни со своими семьями и пожитками, которые заранее начали вывозить в потаенные места в горах. Далее Аккемол двинул отряды на юг вдоль течения Одинокой и атаковал приречные города гарунов, стены которых не выдержали натиска многочисленного врага и ударов твердых таранов. Возле Богара, второго по величине порта на реке, к морийцам присоединились отряды степняков, которым Ортензий пообещал четверть всей добычи от взятого города. Богар сдерживал осаду две недели, но в конце концов был вынужден сдаться на милость победителя, ибо в город уже давно перестали поступать продукты с юга, из столицы Межгорья Мидгара. Этот город также не ощущал избытка в запасах, чтобы делиться ими с соседями. При переходе армии генерала через Пелесские горы, к Мидгару подошли военные корабли морийцев и не выпускали ни одного речного судна из русла Одинокой. Гарунские суда жестоко обстреливались горящими ядрами и пускались на дно, ежели капитан не выбрасывал белого знамени, признания поражения. У наместника Межгорья Ал-Вирона никогда не было собственного сильного флота, в основном он состоял из купеческих галер, промышлявших разбоем. Поэтому яростного сопротивления морийцам на море в тот год не случилось. Мидгар, окруженный степняками и сотней морийцев, прибывших на сушу на кораблях, дожидался своей участи тихо и обреченно. Ортек знал, что Ал-Вирон слал в Э-Мир через Южное море голубей и отправлял с донесениями верных слуг с требованиями военной помощи и поддержки у Ал-Гаруна. Но Ал-гарун до сих пор не имел тела, в котором, по мнению споривших жрецов, он возродился, поэтому от южных морских берегов на подмогу Межгорью не отошло ни одного судна. Мидгар был окружен высоким строем двойных стен, жители и солдаты города отбивали атаки немногочисленных осаждавших. Не сдались гаруны, и когда к городу подошли войска Аккемола. Однако город еще продержался всего лишь неделю. В Мидгаре проживало немало горцев, потомков пелессов, чье королевство было залито кровью при вторжении в него орд гарунов три сотни лет назад. Купеческие объединения горцев надеялись на милость морийского государя: безлунной ночью после быстрых переговоров со степняками, среди которых также было немало потомков коренного народа этих земель, они распахнули ворота Мидгара перед армией генерала. Не имея иного выхода, Ал-Вирон лично сдал оружие Аккемолу, признав потерю соотечественниками земель между Пелесскими и Рудными горами, захваченных своими бесстрашными дикими предками.