Но мудрец считает себя обязанным тут же предостеречь некоторых наивных слушателей. «Что вы насторожили уши? что раскрыли карманы? Он будет раздавать его людям хорошим или тем, кого он надеется сделать хорошими людьми. Он будет дарить с величайшей осмотрительностью, выбирая достойнейших. Его карман часто открывается, но дыр в этом кармане нет: много сокровищ выходит, но не выпадает оттуда»[27]. Правда, мудрец заявляет, что его щедрот лишены лишь люди порочные (turpes), которым все равно помочь нельзя, но мы знаем ценность подобных заявлений, исходящих от носителей «организаторского» миросозерцания. Кто принадлежит к числу достойнейших и кто к числу порочных? Достойнейший – тот, кто умеет достойнейшим образом удерживать в своих руках орудия и средства производства; порочный тот, кто делать этого не умеет или же не имеет счастья принадлежать к «благословенным судьбою» собственникам. Впрочем, можно иногда наградить или облагодетельствовать человека «подлого звания»: «природа велит помогать людям: рабы ли, или свободные, свободно рожденные или вольноотпущенники, не все ли равно»[28]. Но известно, кого из рабочих награждают и благодетельствуют, напр., современные «отцы» промышленности: выражающих готовность в той или иной форме поддерживать устои эксплуататорского произвола, напр., штрейкбрехеров, т. е. как раз тех, кто в глазах сознательных пролетариев является turpis, является предателем своего класса. Или кого из рабов «благодетельствовали» древние патриции: опять таки выше всего ставивших «господские интересы».
Мы цитировали автора трактата «О блаженной жизни». Так оправдывает он – один из самых крупных софистов командующих классов – ссылаясь и на «благословляющую» судьбу и на «повелевающую» природу, – усвоенную организаторами позицию. От времени первых завоевательных шагов организаторов до времени, в которое жил Сенека, – длинный путь технического прогресса.
На развалинах коммунистического строя выросло громадное рабовладельческое государство, концентрировавшее в своих руках нити торговли и производства всего античного мира. Одним словом, opганизаторы ушли далеко вперед по избранному нами пути. Сенека формулирует вопрос о соотношении коммунистического и организаторского идеалов в его сравнительно поздней, усложненной редакции.
Требуется особенная софистическая ловкость, чтобы доказать тезис: богатство не только не препятствует, а, напротив, содействует развитию и проявлению различных «добродетелей», – в частности, щедрости. Для нас данная постановка вопроса интересна вот чем: она очень ярко свидетельствует о решительном торжестве «захватного» начала над старым укладом жизни. Обладание богатством объявляется условием, определяющим возможность нравственного совершенства. To, что является отголоском старокоммунистической системы производства (щедрость), ставится в причинную зависимость от позднейшей системы социально-экономических отношений (от богатства, основанного на обладании средствами производства). Историческую хронологию начинают вести с обратного конца – от «сотворения» частной собственности.
Конечно, приводя пример Сенеки, мы отнюдь не хотим сказать, что именно ко времени римского стоика следует приурочить возникновение теории, согласно которой так называемая добродетель составляет привилегию, монополию собственников средств производства. Мы воспользовались трактатом Сенеки лишь как яркой формулировкой взглядов, развившихся в разных общинах и получивших в разное время, под влиянием разных условий технического прогресса, то эмбриональное, то более определенное выражение. Без сомнения, идеология римских «организаторов» эпохи Нерона полнее, яснее и решительнее подчеркивает основные тенденции идеологии господствующих классов, чем идеология организаторов общин и государств, менее успевших до того времени развиться в техническом отношении. Но, повторяем, римские организаторы эпохи Нерона вовсе не изобрели означенных тенденций: эти тенденции являлись повсеместно необходимым сопутствующим элементом роста организаторско-владельческой группы.
Итак, только «благородным» и богатым предоставлено право на нравственную высоту и совершенство. Людям физического труда, работникам, наемникам рабам «путь добродетели закрыт». Не могут они, например, быть щедрыми, не могут быть также «умеренными», сохранять душевное и моральное равновесие. Только благородный знает меру всех вещей: здесь опять мы сталкиваемся с переживаниями глубокой старины – с памятью о первобытном организаторе-распределителе продуктов производства и самых работ. Один организатор может, как следует, все рассчитать и взвесить, он один имеет правильное представление о «целом» экономическом организме и его частях, об отношении последних между собою и к целому[29]. Естественно, владея тайнами гармонии целого – общества, он должен владеть тайнами гармонии и отдельной личности. Самое понятие о личности, об отдельной особи было выработано именно развитием организаторской группы. Это понятие о самом организаторе, об его «я», выделившемся из рядовой массы общинников и противостоящем последней, как нечто совершенно отличное. И, естественно, организаторы отказывали простым смертным в знании личности, ее потребностей и способностей. Одни представители социальных верхов могут знать секрет управления ею, одни они могут наставлять ее во всех обстоятельствах, на надлежащий путь. Рядовые общинники лишены возможности регулировать свои действия. He будучи направляемы организаторами, они роковым образом осуждены блуждать в темноте, поминутно терять равновесие, нарушать «меру». До сих пор широко распространено предубеждение против уменья представителей низших слоев народа владеть собою: «мужик», в сознании традиционно мыслящей публики, синоним чего-то невоздержанного, неумеренного, хватающего через край, лишенного твердых «нравственных» устоев. Патент на последние, повторяем, берут себе командующие классы. Никто же благ, токмо они!
29
В истории древней философии имеются примеры систем, придающих мистическое, творческое значение