Улыбка на лице военного померкла, а глаза потускнели. Неужели он где-то ошибся в воспитании ребёнка? И ведь Клара тоже не писала о плохом поведении. Почему его милая добрая девочка так относится к родственнице, с которой раньше вполне хорошо ладила? И почему столь кровожадна по отношению к ничего ей не сделавшим согражданам, которым просто не повезло жить в мятежном городе? Да пусть бы даже и к имперцам!
Карл сам патриот Севера, но та интерпретация любви к Родине, которой придерживается его девочка — совсем не то, чему он её воспитывал и учил. Ну, в перерывах между службой с её длинными командировками. Но ведь тогда его место занимала сначала жена, а потом Клара. Да и школа у дочки самая лучшая в городе (и дорогая, зараза!).
Откуда же в столь милом создании такая жестокость? Или это просто переходный возраст, а на самом деле девочка не понимает, о чём говорит? Да, пожалуй, так.
Но что ему тогда отвечать на прозвучавший вопрос? Ведь реальность совсем не такая, как представляет себе Хельга.
Хотя Карл никогда не умел лгать и играть словами, отчего во многом и не достиг особых вершин в карьере. Да и слишком радикальные воззрения и заблуждения дочки о правильном, нужном и допустимом тоже требовалось развеять. Поэтому он постарался сказать, как есть. Но получилось не слишком хорошо. Это солдатами командовать и отчёты писать довольно-таки просто — достаточно использовать уставные шаблоны и команды — а вот с остальным…
— Мы не взяли город, — тяжело произнёс хозяин тейгу Керн Иггдрасиль. — Мы даже не добрались до его стен.
— Что за глупые шутки, папа?! Даже обычные горожане слышали о том, какие силы премьер-министр Хитзкопф направил для умиротворения этих наглых сепаратистов. Ты даже говорил, что к вам союзники присоединились. Глупости! Наша победоносная и справедливая армия не могла проиграть кучке жадных и трусливых клевретов Империи! Даже та стерва со своими живыми мертвецами, которая напала на вас на имперской границе, попадись таким силам, приняла бы свой заслуженный конец, — тонкая ладонь рубанула по воздуху, демонстрируя, какой конец заслужила безумная некромантка, пролившая столько благородной северной крови.
Девушка ненадолго задумалась.
— А, я поняла! Ваша армия просто не участвовала в штурме, верно? Точно! Вас опередили другие солдаты, а ты решил меня разыграть, обманув своей недомолвкой! И ещё говоришь, что не умеешь обманывать! — Хельга погрозила отцу пальцем. — Правильно я догадалась? Да? — она выжидательно посмотрела на хмуро молчащего мужчину. — Правильно же?
— Нет, — тяжело уронил офицер.
Карлу было неприятно разочаровывать и пугать дочь. Но если не сейчас, то позже она всё равно узнает правду. Поэтому он тяжело, роняя слова, будто камни, рассказал то, что видел лично. И о том, что узнал от других, заслуживающих доверия людей. Разумеется, не всё, лишь часть информации, которая не являлась слишком шокирующей, секретной и вообще скоро станет общедоступной. Благо, утомительное общение с въедливыми безопасниками, составление многостраничных отчётов и автографы, оставленные на многочисленных «подписках о…», подарили уверенность в том, что он знает, какие данные секретны, а какие нет.
Стоило признать, что как бы он не относился к такой одиозной фигуре, как одно из чудовищ Империи, обманчиво похожее на хрупкую девочку даже моложе Хельги, в той произошедшей между ними беседе Куроме не лгала. Победы Северного королевства, что шли одна за другой и тем самым туманили разум как простым гражданам, так и самым высокопоставленным руководителям — ещё не означали, что Империя проигрывает. Просто этот громадный южный монстр просыпался от сна и медлительно — что логично, учитывая размеры страны и ужасающую неповоротливость её бюрократического аппарата — собирал силы для ответного удара.
Теперь же, когда «слабая и прогнившая» Империя полноценно втянулась в войну, она начала неумолимо теснить Север почти по всем направлениям, словно паровой каток. Неспешно, равнодушно и неостановимо.
Далеко не все это видят, понимают, а более того принимают данный факт — но они проигрывают.
Карл тоже отказывался верить. Раньше. Однако попытка разгромить богатый, но почти ничтожный в военном плане Гейдель — по крайней мере, если сравнивать с боевым потенциалом всей страны, а не иных городов — и её болезненный провал, послуживший причиной гибели тысяч солдат Севера, монстров и воителей Юга (и даже, по непроверенным данным, контролировавшего их тейгуюзера) — очень хорошо показала разницу сил. По сути, одна-единственная девчонка убила половину экспедиционного корпуса, а вторую втоптала в грязь вместе со знамёнами и самой честью войск Севера. Нанесла очередную пощёчину всему королевству, на этот раз ещё более унизительную и болезненную, тем самым окончательно разрушив ранее сформированный Сейкой ореол непобедимости.
Теперь вяло тлевшая усобица вновь заполыхает кровавым пожаром, ведь ставший «свободным княжеством» Гейдель — и плевать, что сделавший это ни разу не самостоятельно, важен сам факт — показал слабость центральной власти. Чего уж! Карл, пока бегал по кабинетам, уже слышал о начинающихся проблемах с оппозиционными лордами, которые тоже не прочь почувствовать себя полновластными владыками пусть маленького и слабого, но своего государства.
Собственно, выводы о последствиях Гейдельского разгрома армейский воитель — не такой уж и подкованный и проницательный в подобной науке, как политика — не столько сделал сам, сколько почерпнул от более искушённых в этом вопросе штабистов, а потом, обдумав, согласился с их мыслями. Истина отдавала горечью разбитых надежд и заставляла нутро ныть в неприятном предчувствии, но она оставалась истиной.
И Карл был готов поставить золотой против ломаного медяка на то, что сильнейшая воительница имперской разведки и её люди именно на это и рассчитывали.
Если так подумать, даже одна некромантка — та, кого вначале пренебрежительно называли чьей-то там подстилкой и кого несколько недооценивал даже он, Карл, лично столкнувшийся с группой воителей разведки — могла бы и в одиночку, без всяких хитростей, чередой последовательных ударов призванными тварями S-ранга нанести их стране неприемлемые потери. Да, не сразу: всё же Север большой — но смогла бы. А они… они не могут ответить ничем. Немёртвая птица А-ранга слабее ультимативных монстров, но даёт своей хозяйке невероятную мобильность. Собранные в кулак силы её не догонят, а вот сама она может выбирать и место, и время, и цели ударов, как пожелает. Улетать прочь, отдыхать в глубоком тылу — и снова приниматься за террор в региональных масштабах, разнося в пыль крепости, мосты, города, заводы... а не делает она этого по одной лишь причине: нет такого приказа. И, видимо, желания учинять геноцид.
Это и есть сила тех, кто вышел за рамки классификации? Воистину ужасает!
А ведь Куроме Абэ — не единственная такая. Она даже, наверное, не самая сильная из тех, кого Империя бросила или может бросить на многострадальное Северное королевство. Есть ещё Эсдес вместе со своей армией и лично преданными ей тейгуюзерами. И Будо. Который, конечно, последнее десятилетие безвылазно сидит во Дворце, но обладает способностью быстро летать, а потому, если потребуется, способен в течение суток невозбранно обрушить небо на практически любую цель в границах континента.
Зато западных союзников с их обещаниями всемерно поддержать, а также блокировать наиболее опасные козыри Империи, на северном театре военных действий как не было, так и не появилось. Нет, поддержка через снабжение войск идёт, но недостаточная — и вдобавок исключительно на платной основе: либо за деньги, либо за ресурсы, либо за выгодные Западному союзу торговые контракты и концессии. Да и Революционная Армия на юго-востоке Империи, при всей благодарности за выделенную помощь, как-то не торопится начинать активные боевые действия, как и их союзники из Южного королевства.
Может, Карл чего-то не понимает, но с его точки зрения всё выглядит так, будто мятежным Севером решили пожертвовать. И в такой ситуации, как ни грустно это признавать, наиболее рациональным шагом выглядит совет Повелительницы Падали: «Сдаться с минимальными потерями, пока не стало слишком поздно».