Хочется верить, что и на длинной дистанции не вылезет неожиданных и неприятных последствий принимаемых мною решений.
— Надеюсь, выходит неплохо, — озвучила я свою последнюю мысль. — Вот, даже наш «пациент» явно демонстрирует динамику к улучшению. Те, кто раньше был вынужден воровать и побираться — нагружены полезной работой. Которая, возможно, и не приносит особого дохода, но позволяет им и их семьям ложиться спать под тёплой крышей и с полными желудками. Криминальный элемент также привлечён к работам, рекрутирован в армию или казнён. Предатели и просто потерявшие берега воры арестованы или казнены, отчего теперь не имеют возможности вставлять палки в колёса государственной машины. Более того: их имущество конфисковано и направлено на укрепление обороноспособности и обеспечение первостепенных нужд гражданского населения.
Собеседник кивнул. Эмпатия подсказывала, что не просто из вежливости: любопытный журналист-публицист явно успел сунуть нос во многие места и расспросить кучу представителей различных страт. Хотя также она — эмпатия — говорила, что всецелым сторонником моего курса Кизаши не является, многое считая чрезмерным и даже сомнительным.
Его право. Я тоже не уверена, что выбрала оптимальные решения и реализовала их лучшим образом.
— Продемонстрированная жестокость вместе с неизбежностью наказания, которое не миновало даже очень высокопоставленных предателей — коей меня некоторые попрекают, кстати — показала весьма высокую эффективность, пусть и только в самом начале. Поэтому тела с табличками до сих пор украшают городские площади и столбы на обочинах. Хотя я вижу, что народ начинает от этого уставать. Да и в целом ситуация постепенно налаживается, потребность демонстрировать «жёсткую руку» снижается и количество казней падает. Сегодня в городе, кажется, казнили только троих: двух солдат, наевшихся непонятно где найденных «весёлых грибов», за попытку дезертирства и убийство командира, а также одного интенданта. Этого повесят за попытку организовать преступную схему по ограблению нашей армии. Достойны ли они, по-вашему, помилования?
— Солдаты-убийцы — точно нет. Но интендант… разве у нас вешают за воровство и мошенничество?
— У нас война вообще-то. Каждая украденная винтовка, пара сапог или даже портянок может обернуться жизнью одного из солдат или даже провалом целой военной операции. А учитывая объёмы, в которых планировалось воровство, этот «безобидный» интендант (конечно, в случае успеха своей схемы личного обогащения за государственный счёт) как бы не заткнул за пояс любого из знаменитых бандитов и маньяков. Хотя, наверное, заткнул: ведь раньше уже регулярно промышлял таким. Но, каюсь, он был нужен — и потому его не тронули, правда, предупредив, что в дальнейшем такое с рук уже не сойдёт и оставив ненавязчивый пригляд. А раз гнилая суть возобладала над разумом, то вреда от него будет точно больше, чем пользы. Поэтому в приговоре фигурируют не воровство и мошенничество, а саботаж — который, учитывая военное положение и рецидивизм приговорённого, достоин смертной казни. Мы не упиваемся пролитой кровью, не стремимся к жестокости ради жестокости. Мы готовы дать второй шанс почти каждому. Но только один, не более.
Шутить про Имперский суд — самый гуманный (к богатым и родовитым) в мире, который готов дать и второй и двадцать второй шанс — только плати, я не стала. Это уже перебор, мы с Кизаши не настолько хорошо знакомы. А о том, что коррумпированные судьи склонны со временем по-тихому пересматривать даже самые резонансные дела и отпускать их с помпой осужденных на десять-двадцать лет фигурантов, мой интервьюер и так знает: журналист же.
Вместо этого затрагиваю иную тему:
— Я понимаю, что жёсткая рука хороша лишь для наведения порядка, а дальше она начинает душить. Но в том-то и дело, что наша группа прибыла в эту часть региона именно для его защиты. От внешних врагов и от внутренних. Когда обстановка нормализуется и миссия закончится, мы просто вернёмся в Столицу. Как то самое лекарство — действенное, но имеющее неприятные побочные эффекты — приём которого отменяют с исчезновением симптомов.
— Если смотреть с такой точки зрения, то вы, безусловно, правы, — кивнул мужчина и, заметив, что моя чашка и тарелка опустели, галантно налил кофе и подложил новый кусочек тортика. — Хотя по своему журналистскому опыту могу сказать, что подобная жёсткость в решении почти всех возникающих проблем не характерна для современной Империи, — произнёс он с лёгким неодобрением то ли жёсткости, то ли нехарактерности, а возможно — и того, и другого. — Разве что только генерал Эсдес имеет схожие взгляды. Как я слышал, у вас с ней недавно произошёл конфликт. Это действительно так?
— Не всех проблем, — несогласно качаю головой.
Судебная власть, вместе с властью исполнительной, склонна проявлять мягкость только к представителям высоких сословий. А те же крестьянские бунты или массовые выступления рабочих, наоборот, всегда карались масштабно и без жалости. Даже излишне масштабно и безжалостно — и без попыток разобраться в первопричинах, если меня кто-то спросит.
— Но сколько людей, столько и мнений, — продолжаю вслух, не став делиться совсем уж крамольными для «палача режима» мыслями. — Мы работаем вот так. Но если кто-то сумеет сделать лучше и с меньшими потерями, я буду только рада. И с удовольствием ознакомлюсь с успешным опытом коллег, а затем перейму его по мере сил.
Ещё один кусочек тортика отправляется в рот, провожаемый глотком кофе.
— Что касается «конфликта» с Эсдес, то вот это уже действительно глупые сплетни! — фыркнула я, тактично забыв о реальном конфликте с Ривером и Няо. — Мы с ней встречались, общались и нашли, что имеем близкие взгляды на ряд вещей, а само общение доставляет интерес. Ну, и провели тренировочный бой. Правда, немного увлеклись, из-за чего произошла трагедия с приблизившимися слишком сильно наблюдателями, недооценившими, хм-хм, масштаб схватки. Печально, но такова жизнь. Они сами напросились на полигон, не имея достаточно сил, чтобы защитить себя от последствий схватки владельцев могущественных тейгу. И, кстати, должна заметить, что я гораздо более мягкий человек, нежели Эсдес. Потому как прикажи премьер-министр и Император наводить порядок ей — «жертвы кровавых репрессий» исчислялись бы отнюдь не сотнями самых отъявленных и бесполезных.
Судя по вильнувшему взгляду и на мгновение дрогнувшему лицу Кизаши, он хорошо представлял, кто такая Эсдес и на что она способна, если окажется не в духе и получит разрешение на соответствующие действия.
— Могу добавить, что меня весьма удивляет ваш столь сильный интерес к теме «жестоких чисток, проводимых кровавыми псами режима». Ведь военную компанию мы обсуждали едва ли не меньше всего остального. Хотя там есть много интересных и не секретных моментов. Как заставляет дивиться и столь сильное стремление ряда ваших коллег по ремеслу очернить меня и Службу Разведки, одновременно обеляя этих предателей, воров и косвенных, но более чем массовых убийц. И если вас я могу понять: если аудиторию интересует вопрос, то хороший журналист обязан его всесторонне осветить, то вот иные, не буду называть ни конкретных имён, ни изданий… Это глупость — или очередное предательство?
— Ха-ха, думаю, после публикации этих ваших слов многие схватятся за сердце, — криво усмехнулся мужчина. — Но раз эта тема вас утомила, может быть, чуть подробнее расскажете о знакомстве с самой могущественной и знаменитой из имперских генералов? Описание вашего поединка, если это не секрет, тоже будет очень интересно многим читателям. Информация от очевидцев, знаете ли, весьма противоречива и пестрит очевидными преувеличениями…
Далее мы поговорили о достаточно многочисленных сплетнях, о нашем спарринге с Ледяной Смертью, приведшем в негодность целый полигон. Ну, и моём возможном переходе на Внеранг. Всё же я успела сотворить более чем достаточно страшных чудес на этой миссии, иным обладателям данного титула для его получения хватало и меньшего количества менее масштабных деяний. Здесь, конечно, многое зависит от фона (и тут всё не так чтобы очень просто: Эсдес и Будо оба далеки от нижней грани своего ранга, а меня станут сравнивать именно с ними), правильного пиара, а также позиции других Внерангов с Мастерами. Но я над этим работаю, в том числе и прямо сейчас, во время этого интервью.