Женщина толкнула Джо бедром и захватила территорию.
— Здравствуйте, я Саша, — робко улыбнулся гость. Ирина мельком взглянула на нового Тёминого друга и скучно кивнула.
— Тёма, в следующий раз предупреждай, что мы ждём гостей. Твоего Сашу нечем кормить.
— Джо всё равно не станет есть свою порцию, я её Саше отдам, — на ходу решил проблему Тёма и обратился к гостю. — Садись!
Гость послушно опустился на исцарапанный деревянный стул рядом с немой аутисткой.
— Привет. Ты, наверное, Джо? Я Саша.
Джоанна была похожа на ангела, пришедшего в людской мир то ли по ошибке, то ли с такой особой и ответственной миссией, что нам, смертным, никогда не удастся разгадать тайну её неземных мыслей и поступков. Джоанна была чем-то бо́льшим, чем красивая девушка, большим, чем умный человек, большим, чем неразумное, неопытное дитя. Она и реагировала на всё происходящее вокруг неё так, словно убеждала себя: «Всё это ненадолго, это всё не вечно, оно пройдёт, и начнётся реальность». Саша, глядя на неё, горько вздохнул.
— Ты чего? — спросил его Тёма.
— Смотрю я на Джоанну, — грустно ответил Саша, — мне жаль её. Всё, прямо как ты описывал. Такая красивая, чистая, как ребёночек, и такая несчастная, — ах, если бы я мог помочь ей!..
— А зачем ей помогать-то? — прыснул Тёма. — Меньше соображаешь — проще живётся. Надеюсь, ей каждую ночь снятся пряники да единороги.
— И я надеюсь, — без тени иронии поддержал Чипиров. — Порой мне кажется, что Господь изначально обещал Джоанне место в Раю. Он обязательно заберёт её к себе. Наверняка Бог создал это чудо для того, чтобы оно в таком первозданном, неизменном виде отбыло свой срок на грешной земле, не поддаваясь никаким искушениям, и вернулось обратно домой; у неё и вид всегда такой, будто она знает эту тайну, будто Всевышний твердит ей об этом каждую минуту её жизни. Я не перестаю молиться за неё: хоть бы её детское сознание не затронули грязь и желчь. Ох, Господи, помоги этой девочке…
— Опять ты про своего бога, — проворчал Тёма. — Давай о чём-нибудь приятном поговорим.
Саша Чипиров беззлобно повёл бровями. Он мгновенно уставал и от самого Кравченко, и от его иронии, к которой никак было не привыкнуть.
— Хотя бы отдай Ире деньги на ремонт компьютера, — шёпотом напомнил Саша.
Тёма злобно фыркнул. Саша, конечно, был слишком прав. Это неимоверно злило. Рыжий сирота крикнул Ире: «Отдай Саше мою половину котлеты и напои чаем. Я пойду проветрюсь!» И, не желая более слушать нравоучительных библейских историй грубого гостя, Тёма в раздражённом настроении отправился на прогулку.
Типичная Тёмина прогулка проходила следующим образом: вначале юноша быстрым шагом обходил свой дом, раза три или четыре, потом двигался в соседние дворы, кружил около школы в поисках знакомых лиц, в основном ища взглядом Ольку, после чего нырял в метро и уезжал в центр, выходя на Садовой или Чернышевской. Там он обыкновенно садился у воды, бродил вдоль мостов либо отдыхал на скамейке в сквере и писал стихи. Но сегодня Тёма решил не тратить деньги на проезд и за вдохновением отправился в ближайший парк. Он чувствовал, что именно там, среди цветущих яблонь и сирени, возле пруда, а может, на холме, его встретит что-то или кто-то, способный порадовать его глаз и слух.
Тёма миновал ворота сада и опустился на мягкую траву возле водоёма в ожидании романтического образа. Он сидел неподвижно, изредка оглядываясь по сторонам в поисках предмета или человека, который послужит источником вдохновения.
И тут он увидел.
По мощёной дороге, еле плетясь и пританцовывая на ходу, плыла компания юных балерин в белоснежных платьях с пайетками и в чешках. С собой девушки несли сценический реквизит: картонные маски, разноцветные блестящие перья, парики, веера и костюмы в футлярах — театральные атрибуты были Тёминой слабостью. Но главным украшением коллектива была ведущая солистка — та, что шла впереди и громче всех смеялась, — и в ней Артемий враз узнал Маргариту Иматрову.
Маргарита!
Точно, она же живёт в этом дворе!
Вот почему Тёму тянуло сюда. От Риты Иматровой всегда исходила необъяснимая чарующая сила, пьянящая его сознание быстрее самого дешёвого портвейна.
Перед его глазами возникло удивительно чёткое воспоминание: две с половиной недели в подготовительной группе детского сада, проведённые вместе с Ритой, запах её волос, плутоватые карие глазки, как у лисицы, звонкий смех. Затем видение: он признаётся ей в любви, и они танцуют на крыше всю ночь. Он видит их свадьбу, сразу за свадьбой — Ритин большой животик. Артемий увидел рождение собственной дочери. Увидел седые волосы Риты, её прекрасные морщины, тонкие бледные руки. Увидел их могилы, стоявшие рядом на залитом солнцем кладбище. В тот миг юноша понял: он наконец-то нашёл её, как отчаявшийся ныряльщик вдруг находит жемчужину.