Оказалось, никакого аутизма у Джоанны и в помине не было. Ян сначала не поверил. Потом испугался. И наконец позволил себе обрадоваться неожиданной новости.
— Ты п-правда… здорова? — огорошенный юноша мучился этим вопросом все пять минут, пока Джоанна пыталась на нём устроиться. Англичанка кивнула. — И ты понимаешь меня, когда я говорю по-русски?
— Конечно, понимаю, — улыбнулась ушлая симулянтка и повела бровью. — Почему ты отводишь взгляд?
Ян стыдливо покраснел и спрятал лицо за мыльной мочалкой.
— Я с-стесняюсь, — признался он, — непривычно смотреть тебе в глаза, когда ты смотришь в ответ.
Девушка засмеялась:
— Расслабься. Веди себя, как раньше.
— Постараюсь. — Ян закашлялся и робко спросил: — Можно взять тебя за руку?
— Во время секса ты спрашиваешь, можно ли взять меня за руку? — усмехнулась Джоанна и охотно прильнула к Яну горячей мокрой грудью. Мальчик вздрогнул и с наслаждением обнял её.
В тот вечер выяснилось, что Клеменс давно разгадала план Яна и искусно ему подыгрывала. В действительности Джо хватало трёх минут, чтобы целиком намылиться и ополоснуться, но на протяжении полугода она нарочно пенила губку утомительно долго и старательно, чтобы мальчик успел вдосталь наглядеться на всё, на что хотел. Когда Ян узнал об этом, он вконец потерял покой и решил, что при первой же возможности женится на Джоанне Иоланте Клеменс — самой понимающей, заботливой и обходительной девушке во всём мире, к тому же, как было обнаружено, полностью здоровой. Он радовался дееспособности Джо Клеменс, словно до этого был влюблён в игрушку и всё молил, чтобы та ожила, и желание его исполнилось. Лишь он знал её тайну, а для остальных девушка оставалась заколдованной безмолвной статуэткой. Ему неважно было, какой у этой статуэтки будет характер, главное, что теперь он знал, что его любил и целовал живой человек. Ян устал от одинокого детства и рад был войти в подростковый возраст, наконец, не один. Но теперь предстояло познакомиться с настоящей девушкой, и больше всего Яна интересовал мотив немого протеста Джо.
— Почему ты столько времени притворялась аутисткой? — осторожно спросил юноша, не надеясь всерьёз, что в первый же день Джоанна раскроет ему карты. Однако девушку тронула бесхитростность Яна, и она осмелилась поделиться секретом:
— Рассказывать толком нечего. Я ненавижу Иру. И просто не хочу идти на контакт. Аутисткой я не притворялась, это вы сами диагноз поставили. Я даже не знаю, что такое аутистка. Видимо, кто-то тупой.
— Всё равно не понимаю, — Ян недоверчиво качнул головой, — для чего разыгрывать с-сцены, да такие продуманные. Нельзя было игнорировать только Иру, а с остальными дружить?
— А кто сказал, что я хочу дружить с остальными? С кем-либо, кроме тебя? — серьёзно проговорила Джоанна. — Мне неинтересны люди. Если я скажу прямо, они обидятся; а если они будут знать, что я из-за умственной отсталости «не умею сострадать и терпеть», они поймут и не станут расспрашивать. Всем так удобнее.
— И ты додумалась до такого хитрого трюка аж в девятилетнем возрасте? — поразился Ян.
— Хитрого? Я просто буянила и отказывалась говорить. Откуда мне было знать, что это похоже на диагноз? Поначалу это была только забава, чтобы позлить Иру. А потом я и сама привыкла. План рос вместе со мной, становился более сложным и продуманным. Но суть одна: что здоровая, что больная, я не люблю лишней болтовни. Не хочу, чтобы ко мне лезли.
Ян вконец разомлел, услышав, что Джо ценит тишину так же сильно, как он. Клеменс, конечно, звучала, как одержимая глупой местью маньячка, мальчик этого не отрицал. Но её красота и доверие Яну были двумя старшими козырями в колоде.
После мыльного инцидента Ян и Джоанна напрочь перестали стыдиться. Они запирали дверь ванной, когда и насколько им вздумается, и включали кран на полную мощность, чтобы шум воды заглушал их неопытные подростковые стоны. Следующий план ребята придумали уже вместе, и заключался он в том, чтобы Джоанна переехала из Ириной спальни в комнату Яна. Так они смогут уединяться и ночью. Джоанна сразу придумала довольно правдоподобный предлог и вмиг воплотила задуманное в жизнь — стала кричать во сне и злостно царапать Иру, после чего просыпалась и убеждала сестру, будто ей снились кошмары и она ничего не помнит. Так прошла неделя, и Ира Дивановская, и без того страдавшая хроническим недосыпом, потеряла всякое терпение.
— Будешь спать в комнате Нички, — сказала она и перенесла в спальню Кассандры и Вероники Джоаннину одежду и чистое постельное бельё.