Дымно или нет, костер был теплым. Мало-помалу холод начал покидать кости Сабрино. Приближалась четвертая зима войны с Ункерлантом. Он покачал головой в медленном изумлении. Кто бы мог представить это в те дни, когда Мезенцио из Альгарве бросил свою армию на запад, против Свеммеля? Один удар, и вся прогнившая структура Ункерланта рухнет. Так думали тогда альгарвейцы. С тех пор они усвоили несколько тяжелых уроков.
Клацнув суставами, Сабрино поднялся на ноги. У меня где-то была фляжка. Он стукнул себя по лбу тыльной стороной ладони. Я действительно старею, если не могу вспомнить где. Он щелкнул пальцами. “В постели - это верно”, - сказал он вслух, как будто разговор с самим собой не был еще одним признаком того, что прошло слишком много лет.
Когда он нашел фляжку, она показалась легче, чем должна была быть. В этом он нисколько не сомневался. Если этот укротитель драконов даст мне дров, я не думаю, что смогу пожаловаться ему на порцию спиртного. Он вытащил пробку и налил себе порцию сам. Духи были янинскими: со вкусом аниса и сильными, как у демона.
“А”, - сказал Сабрино. Огонь распространился из его живота наружу. Он медленно и обдуманно кивнул. Я собираюсь жить. Возможно, я даже решу, что хочу этого.
При этом он был в лучшем положении, чем многие альгарвейские пехотинцы. Псинтос находился достаточно далеко в тылу, чтобы быть вне досягаемости ункерлантских яйцекладущих. Как долго это продлится, учитывая замерзание земли, он не мог предположить, но пока это оставалось правдой. А меха и кожа, которые он носил, чтобы управлять своим драконом, также помогали ему сохранять тепло на земле.
Кто-то постучал в дверь. “Кто там?” Позвал Сабрино.
Ответ пришел на альгарвейском со смешком: “Ну, это не король, не сегодня”.
Король Мезенцио посещал Сабрино, и не один раз. Он хотел, чтобы король этого не делал. Они не сошлись во мнениях и никогда не сойдутся. Вот почему Сабрино, который начал войну в звании полковника и командира крыла, так ни разу и не получил повышения. Он открыл дверь и протянул фляжку. “Привет, Оросио. Вот, съешь немного этого. У тебя на груди вырастут волосы ”.
“Спасибо, сэр”, - сказал капитан Оросио. “Не возражайте, если я выпью”. Командир эскадрильи выпил, пока Сабрино закрывал дверь. Выпив, Оросио скорчил ужасную гримасу. “Скорее всего, сожжет волосы у меня на груди. Но все же лучше плохое настроение, чем вообще никакого”. Он сделал еще один глоток.
“Что я могу для тебя сделать?” Спросил Сабрино.
“Такое ощущение, что приближаются заморозки”, - сказал Оросио, подходя и становясь перед огнем. Ему было под тридцать, почти столько же для капитана, сколько Сабрино для полковника. Отчасти это произошло из-за службы под началом Сабрино - человек, находящийся под облаком, естественно, ставит своих подчиненных под то же самое. И отчасти это проистекало из собственного происхождения Оросио: в нем едва хватало благородной крови, чтобы получить офицерское звание, и недостаточно, чтобы получить повышение.
Но это не означало, что он был глуп, и это не означало, что он был неправ. “Я сам думал о том же, возвращаясь сюда после того, как мы приземлились”, - сказал Сабрино. “Если почва укрепится - и особенно если реки начнут замерзать - ункерлантцы двинутся”.
“Да”, - сказал Оросио. Единственное слово повисло в воздухе тенью угрозы. Оросио повернулся так, что теперь он смотрел на восток, обратно в сторону Алгарве. “У нас осталось не так уж много места для игр, сэр, больше нет. Скоро ублюдки Свеммеля ворвутся прямо в наше королевство”.
“Если только мы не остановим их и не отбросим назад”, - сказал Сабрино.
“Есть, сэр. Если только”. Эти слова тоже повисли в воздухе. Оросио не поверил в это.
Сабрино вздохнул. Он не винил командира своей эскадрильи. Как он мог, когда сам тоже в это не верил? Дерлавейская война была, безусловно, величайшим сражением, которое когда-либо знал мир - достаточно масштабным, чтобы затмить Шестилетнюю войну, которую молодой Сабрино, участвовавший в более ранних сражениях, в то время и представить себе не мог, что это возможно, - и Алгарве, если бы не чудо или несколько чудес, похоже, проигрывала, как и раньше.