И в первый раз свое влечение к нему, возникшее в далеком детстве, когда она была еще девчонкой, а он уже посвящался в мужчину, она осознала как любовь, от которой некуда деваться. Впервые с тех пор, как Зору передала ей шарф, она призналась себе, что отказывала всем, кто хотел на ней жениться, потому, что втайне надеялась быть замеченной им. И только, если б ей пришлось отдать его подарок другой, она бы рассталась со своей надеждой.
Чем больше она думала об этом, тем страшнее становилось ей оттого, что он молчит.
Он не замечает ее. Иначе разве не воспользовался бы парень такой ночью, чтобы сказать ей хоть несколько слов!
Неожиданно Калой остановился. Он стоял и, как казалось, прислушивался. Прислушалась и она. Было тихо. На макушки сосен налетел короткий ветер, повздыхал в ветвях, и снова замерло все. Вдруг Дали увидела в чаще две ярко-зеленые точки. От неожиданности она ахнула.
— Что? — шепотом спросил Калой, мгновенно обернувшись.
Дали рукой показала ему в сторону. Светящиеся точки исчезли и тотчас снова появились. Из чащи кто-то смотрел. Калой вытянул вперед руку. Сверкнув, раздался выстрел. Ночь мгновенно сгустилась вокруг них. Светящиеся точки исчезли. А немного погодя, откуда-то снизу раздался вой.
— Где ты? — спросил Калой, оглянувшись и не увидев Дали.
— Здесь… — едва уловил он ее шепот у своих ног. Она сидела, укрывшись с головой шалью.
— Вставай! — весело воскликнул он и громко рассмеялся.
Она поднялась.
— А что это было?
— Кто его знает! — ответил Калой. — Может, лиса, волк или кошка… А может быть, рысь или барс. Тут всего хватает. Да ты не бойся! Не хотелось время терять, но, видно, придется.
С этими словами он достал из-за пазухи огниво, высек искру, раздул трут, и вскоре в лесу запылал костер, а вокруг него мрак еще больше сгустился, обступил непроглядной стеной.
— Поддерживай огонь, а я поищу смолистый корень! — сказал он.
Но когда Калой двинулся в сторону, Дали, как ручная овца, пошла за ним. Он оглянулся.
— Ты что?
— Боюсь… — тихо ответила она.
Калой снова рассмеялся. Ни слова не говоря, он взял ее за талию, поднял, посадил на ветвь ближайшей сосны.
— Держись!
Он срубил кинжалом несколько веток, бросил их в огонь и исчез в темноте.
Иглы сосен трещали, разлетаясь в разные стороны голубыми искрами.
Дали судорожно ухватилась за дерево. Но высота прогнала страх. Раздались удары его кинжала, а вскоре появился и он с длинными корнями сосны. Бросив их к костру, он так же просто, как и посадил, снял Дали с дерева.
— Бага нашлись гораздо скорее, чем я думал, — сказал он. — Теперь мы при свете быстро пойдем!
Он сунул корни в огонь и, когда они разгорелись, источая приятный запах и черные струи дыма, подал один из них Дали и затоптал костер. Не прошли они и десятка шагов, как Дали остановилась.
— Ты прости, — сказала она, — но я не могу идти…
— Что случилось? — он с тревогой оглядел ее.
Нежный овал бледного лица, ровные тонкие брови, чуть изогнутые к концам, и большие карие глаза… Они смотрели на него виновато и робко. Забыв о приличии, забыв обо всем на свете, он стоял перед ней с факелом в руках и рассматривал ее так, словно перед ним была какая-то диковинка. Шаль свалилась ей на плечи. Курхарс она давно сняла и несла в руках, чтобы его не сбивали ветки. Темно-каштановые волосы, гладко причесанные на пробор, обрамляли ее лицо и, прикрывая уши, падали вниз тяжелой косой. На нежных мочках блестели полумесяцы серег.
Увидев, как он жадно рассматривает ее, она отвернулась. Он с трудом отвел глаза в сторону и глухо переспросил:
— Что случилось?
Женское чутье подсказало ей, что он только сейчас увидел ее. Увидел так, как никогда. Она даже забыла, почему остановилась.
— Пойдем… — словно издали донесся его голос.
Она овладела собой.
— Мне все время кажется, что кто-то хочет схватить меня сзади…
— Так иди вперед! — ответил он, пропуская ее.
Они пошли. Она шла уверенно, освещая себе дорогу. Но в нем исчезла уверенность в себе. Он понял, что для того, чтобы выполнить поручение Эльмурзы, ему надо сберечь ее не от зверей или нечистой силы, а от самого себя…
Ее стройная спина, покатые плечи, тонкая, гибкая талия, по которой мерно, из стороны в сторону двигалась тугая коса, кружили голову. Звериное желание овладевало им. До нее стоило только протянуть руку. И рука, державшая корень, стала вытягиваться, пальцы готовы были уже выбросить факел… Но в этот миг, когда в голове почти угас разум, кто-то внутри строго сказал Калою: «Позор!..» И он, выхватив подкинжальный нож, рассек им ладонь. Боль вернула угасавшую ясность ума. Он зажал пораненную руку и продолжал свой путь. А Дали, покачиваясь, спокойно шла впереди, даже не подозревая, какую силу ада он победил за ее плечами.
Немного погодя, он, вспомнив ее слова, спросил:
— А теперь тебе не кажется, что тебя кто-то хочет схватить сзади?
И она, не задумываясь ответила:
— Теперь нет…
Лес кончился. Тропа снова пошла под каменной грядой. Только с правой стороны у них все чаще пологие склоны сменялись обрывами, глубины которых скрывала чернота ночи. Калой остановился и осветил камень. Дали оглянулась. На камне был железный крест.
— Правильно идем, — сказал Калой. — Скоро начнутся ступени.
И действительно, через некоторое время тропа сузилась и пошла вверх почти по гладкому камню.
— Здесь сорвешься — зацепиться не за что… Надо идти вместе.
Он протянул ей руку. Она послушно приняла ее. Калой крепко сжал небольшую ладонь девушки, и они начали осторожно подниматься вверх.
Налетали порывы холодного ветра, но Калой поворачивался, не давал погасить факел.
Наконец они достигли места, где еще в незапамятные времена кем-то в стену были вделаны медные кольца. Только с их помощью можно было здесь подняться на каменную гряду. Калой легко преодолел препятствия, а Дали с его помощью почти не почувствовала, как очутилась рядом с ним на карнизе. Вскоре они добрались до площадки, в конце которой чернел вход в таинственную Пещеру чудес.
Зная, что такие места иногда служат убежищем для зверей, Калой свистнул, а потом с револьвером в руках осмотрел все ходы пещеры. Но кроме вспугнутых светом птиц, в ней не оказалось никого.
У стен стояли цув, сложенная в кучу деревянная посуда, на поперечных палках висели турьи и бычьи рога. Все как во всех иных храмах. В центре пещеру подпирала толстая палка из турсового кустарника, которая должна была своей святостью поддерживать от обвала каменный свод.
— А как же здесь спать? — шепотом спросила Дали, оглядываясь.
В пещеру врывался холодный ветер.
— Сейчас узнаем, — сказал Калой и вышел. Вернулся с большой охапкой сена. Дали обрадовалась. Калой бросил сено в угол, разровнял его. Потом принес вторую охапку и предложил Дали устраиваться. Она стояла в нерешительности. Тогда он взял у нее шаль и расстелил на сене.
— Ложись, — сказал он так, что она уже не посмела ослушаться и легла, сжавшись в комок.
Когда Калой скинул с себя черкеску, Дали хотела вскочить. Но внезапный страх перед мужчиной, о котором еще совсем недавно она только мечтала и с которым где-то под облаками осталась теперь наедине, сковал ее холодным ужасом. «Если он задумал плохое, мне уже ничто не поможет…» — мгновенно пронеслось в ее голове.
А Калой укрыл Дали черкеской, положил сверху вторую охапку сена и, опустившись у стены на камень, потушил огонь.
— Сейчас согреешься, — спокойно сказал он.
Страх Дали исчез. Если б теперь он даже лег с ней рядом, она не побоялась бы его. Настороженность сменилась полной уверенностью в его чистоте. Ей стало жаль его.
— А что ты для себя не принес сена? — спросила она.
— Если я согреюсь и усну, меня никто не разбудит! — усмехнулся он. — Просплю все молитвы! Да к тому же мы с тобой здесь не в башне. Одному нужно быть начеку. Ты спи. Может быть, тебе приснится и мой сон, — он тихо засмеялся. — Спи.
В пещере наступила тишина. Калой вытянул ноги, подложил под спину папаху, потому что стена пещеры была холодна, как лед.