— Ты хочешь, чтоб я как бы силой забрал тебя?..
— Нет. Я не думаю притворяться… — с гордостью ответила Дали.
— А что же?
Дали волновалась, не могла говорить.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Я выйду… Но не отсюда, а из нашей башни… А отсюда вернусь со всеми.
— Я буду ждать. Я увижу, когда ты выйдешь… — сказал Калой. — Но буду ждать только до того, как начнет светать…
— А тогда что? — насторожилась Дали.
— А тогда я проникну к вам в дом и заберу тебя, хоть весь свет встанет против!
— А я думала… откажешься… — улыбнулась она. — Пойду…
— Дай залог!..
Дали подала колечко.
— Теперь иди! Буду ждать!..
Когда Дали, пробираясь к костру, где сидели ее родственники, скрылась из виду, Калой пошел к храму.
Эльмурза уже переоделся в черкеску и вместе со своим сыном готовил корзины подношений, мясо, треугольные хлебцы к отправке домой. Теперь предстояло пересушить все это, и тогда до весны он мог ни о чем не думать.
Калой подошел к нему и тихо сказал:
— Эльмурза, я прошу тебя завтра утром подойти к Зайдат. И если понадобится, помочь мне словом.
— Мой мальчик! — ответил ему вконец измученный старик. — Ты-то просишь меня просто прийти… А я за тебя готов был бы на коленях ползти куда угодно! Погляди, — он повел рукой в сторону поляны, где еще оставался народ, и перевел ее вниз на гору, по которой извилистой лентой растекались огоньки факелов спускавшихся паломников. — Если сказать правду, не будь прошлую зиму тебя и твоих друзей, ни меня, ни этих огней сейчас уже никто не увидел бы.
— Ну что ты, Эльмурза! Ты перехваливаешь нас! — возразил Калой.
Но Эльмурза, задрав голову, замотал кудлатой бородой.
— Ты этого мне не говори! Я сам видел и пережил все! Я знаю все! Все!
Калой собрался уезжать, когда к нему подбежал Орци.
— Можно остаться до утра? Все мальчишки остаются! — попросил он.
— Ну что ж, оставайся, только завтра пораньше домой!
Зайдат с дочерью провожал ее брат Хусейн из соседнего аула. У них он и остался ночевать. Ужинать не стали, все измучились за день и хотели как можно скорее улечься. Дали постелила Хусейну постель. Это был пожилой и очень жизнерадостный мужчина. Он брил бороду и подкрашивал седеющие усы.
— Ну-ка расскажи, как ты ночевала с этим великаном? — докучал он Дали. — Что он тебе говорил?
Дали только отмахивалась от него.
— Вот бы тебе такого мужа! — продолжал он свое, снимая черкеску. — Такому бы, наверно, не отказала? А? А то все не по ней! Избаловали мы тебя!
— Да что тебе, мамин брат, не о чем больше говорить? — злилась Дали.
— Нет, — не унимался Хусейн, — не те мужчины теперь! Да я бы на месте этого Калоя, хоть бы солнце никогда не взошло, не привел такую обратно!
— Брось ты ее изводить! — вступилась за дочь Зайдат. — Ложись наконец, а то вторую ночь просидим!
Она вышла. Дали стянула с дяди ноговицы. И когда он снова хотел сказать что-то, перебила его:
— Ты все шутишь, мамин брат. А ты вот ответь мне на один серьезный вопрос, над которым я думаю, чтоб я знала, как мне поступить.
— Давай, говори! — согласился дядя.
— Что мне сделать? То, что можно сделать и не сделать, или сделать то, чего не сделать нельзя?
— Какой же это вопрос? — рассмеялся дядя, вытягиваясь под одеялом. — Ну, конечно же, надо сделать то, чего не сделать нельзя! А к чему ты это? О чем? — стал допытываться он.
— О! Это секрет! — засмеялась Дали. — Ты о нем узнаешь только завтра. А я даю тебе слово, что поступлю по-твоему. Пожелав дяде Хусейну доброй ночи, Дали ушла. Когда она вернулась в общую комнату, мать спала на нарах, не раздеваясь. Дали постелила ей постель, помогла раздеться, дала воды, и когда та снова уснула, села рядом с ней и задумалась.
Здесь она родилась, здесь выросла. Здесь ее любили родители, и теперь в этой башне наступила для нее последняя ночь. Ночь, с которой она должна проститься. Здесь останутся все ее девичьи сны…
В стороне от тропы, убегавшей на хутор, где жила Дали, пасся Быстрый. Его хозяина не было видно. Он полулежал на возвышенности, подстелив под себя бурку, и из-за камня наблюдал за башней. Там в окнах еще горел свет. Иногда его заслоняли люди, и тогда она терялась в ночи.
Но вот совсем погасло одно окно. Какое-то время спустя не стало света в другом.
Калой встал, накинул на одно плечо бурку и пошел к хутору. Быстрый продолжал пастись.
У каменного забора Калой остановился, подождал. Скрипнула дверь. Кто-то, одетый в темное, появился на терраске. Заскрипели деревянные ступеньки… Человек направился к калитке. Калой двинулся вдоль забора навстречу… Собаки он не боялся, потому что заранее бросил ей бычий рог, заполненный курдючным салом, и она, стараясь вылизать его, наверно, теперь уткнулась в какой-нибудь угол, позабыв обо всем на свете.
Не заметив Калоя, Дали вышла за калитку, остановилась. Неожиданно на плечо ее легла рука. Она вздрогнула. Калой повел ее вниз, свистнул. Быстрый вырос перед ними словно из-под земли. Вскочив в седло, Калой перегнулся, взял Дали и посадил перед собой. Быстрый устремился вперед.
Когда они уже подъезжали к башне, Калой почувствовал, что тело Дали расслабло, руки обвисли.
— Что с тобой? Что с тобой? — испуганно зашептал он, встряхивая ее. Но она не отвечала. Быстрый повернул во двор. Калой направил его к лестнице. Не выпуская Дали из рук, он сошел на ступеньку, поднялся к себе и, положив ее на нары, раздул огонь. Смолистые щепки загорелись ярким пламенем. Отшвырнув бурку, Калой подбежал к Дали.
Розовый шарф с серебристыми нитями — свадебный подарок Зору… Бледное, как неживое, лицо…
— Дали! Дали! Что с тобой?
Он стал тормошить ее. Кинулся за водой. Но, когда вернулся, Дали сидела.
— Что с тобой? Да говори же! Почему ты не отвечаешь?
— А что со мной? Я не знаю… — виновато ответила Дали. — Я дрожала… Наверно, замерзла…
Калой закутал ее в свою шубу, напоил чаем. Дали быстро пришла в себя.
Успокоившись, он вышел во двор, расседлал Быстрого, задал ему корму и вернулся в дом.
Дали, как ни в чем не бывало, приводила в порядок комнату.
— Ты что делаешь? — удивился он.
— Живу, — ответила Дали. — Разве не для этого ты привез меня сюда?
— Не для этого! Для себя привез! — сказал Калой и обнял ее. Стон вырвался из груди девушки. Калой испугался, отпустил. Дали улыбнулась.
— Руки… — тихо сказала она.
Калой расхохотался и снова обнял жену… В окно осторожно пробирался рассвет.
Глава шестая. Перед рассветом
Устав за день, ни Зайдат, ни Хусейн не просыпались всю ночь. Утром первой встала мать Дали. Надо было подоить корову. Обычно в это время дочь уже готовила, пекла чурек. Но Дали не было видно.
«Куда она запропастилась?» — думала Зайдат, готовя завтрак. Хутор их стоял особняком, и пойти ей было не к кому. Отсутствие дочери начинало волновать ее.
Не тревожа Хусейна, она обошла все сарайчики, башню, с бугра оглядела окрестность. Но дочери не было. Зайдат прибежала домой, кинулась к постели, к ее вещам и поняла: Дали ушла… Но куда? Зачем? С кем-нибудь или одна?
Проснулся Хусейн. Узнав о том, что Дали нет, он вскочил.
— Убежать не могла! Ведь она всем отказывала! Наверно ее похитили!
Зайдат побледнела. Неужели перенесенных невзгод мало!
Но, подумав, она возразила Хусейну.
— Похитить могли. Но кто же собрал ее вещи?
— Ну если так, — значит, выбрала какого-нибудь, которого и в дом пустить стыдно! — воскликнул разгневанный Хусейн. — Ух, с каким удовольствием я излупил бы ее! Да так, чтоб люди подумали, что она кизил ела!
Хусейн быстро оделся. Надо было поднимать в погоню сородичей. И в это время у ворот залаяла собака.
Зайдат посмотрела в окно. К башне шли жрец Эльмурза и два старика из Эги-аула.
— Вот тебе и разгадка идет! — воскликнул Хусейн. — Недолго заставили ждать!
Он вышел навстречу старикам, поздоровался с ними и ввел в дом. Зайдат с трудом удержалась, чтобы не кинуться к ним с расспросами. Ведь они уже знали все!