Случилось это слѣдующимъ образомъ. 17 октября надо было, согласно постановленію Самарскаго дворянства, отслужить обычный молебенъ въ зданіи своего Собіранія въ память чудеснаго избавленія Государя Императора Александра III-го и всей Его Августѣйшей семьи отъ грозившей имъ опасности при желѣзнодорожномъ крушеніи у ст. Борки. Въ Самарѣ было тревожно. Власть бездѣйствовала, улица наглѣла, всюду происходили грабежи, убійства, „снятія” служащихъ, слухи самые фантастическіе, въ городѣ царствовалъ терроръ, слышалась повсемѣстная стрѣльба. Меня обстрѣляли въ моемъ же домѣ на балконѣ.
Большинство городскихъ жителей было въ паникѣ. Больше всего напуганъ былъ Начальникъ Губерніи. Его, какъ и всѣхъ дворянъ, проживавшихъ въ Самарѣ, я письменно пригласилъ присутствовать на молебнѣ въ Дворянскомъ Собраніи... Потомъ подтвердилъ приглашеніе по телефону. Началъ съ Засядко. Спрашиваю, не забылъ ли онъ мое приглашеніе? Получаю отвѣтъ, что ему невозможно пріѣхать — заваленъ работой. Я тогда ему ставлю на видъ, что выѣздъ въ Собраніе потребуетъ отъ него не болѣе часа времени, и что его появленіе именно въ переживаемую смуту не только желательно, но и необходимо. Привожу цѣлый рядъ доводовъ къ тому. Засядко колеблется; въ то время съ нимъ еще возможно было говорить и мнѣ на него .вліять. Недѣлю спустя, онъ очутился всецѣло во власти образовавшагося въ Самарѣ революціоннаго „Комитета общественной безопасности”. Я ему намекнулъ, что врядъ ли на „верхахъ” одобрятъ подобное отношеніе Начальника Губерніи къ приглашенію дворянскаго общества. Отвѣтъ послѣдовалъ нервный и односложный: „Постараюсь, Ваше Превосходительство!” Спрошенный далѣе по телефону Вице-Губернаторъ Кондоиди увѣдомилъ, что онъ не преминетъ пріѣхать. Надо отдать справедливость почтенному Владиміру Григорьевичу: во все время самарскихъ неурядицъ, онъ держалъ себя всегда' стойко, мужественно и съ полнымъ достоинствомъ. Съ другими дворянами я переговорилъ, убѣждая ихъ, именно въ переживаемое опасное время, быть безстрашными носителями своихъ шпагъ и мундировъ. За самарскаго Уѣзднаго Предводителя — графа А. Н. Толстого я не боялся и былъ увѣренъ, что онъ будетъ.
Въ концѣ концовъ, молебенъ сошелъ благополучно, при сравнительно большомъ количествѣ собравшихся дворянъ. Присутствовали также и Засядко съ Кондоиди, причемъ первый не молился, а все время оглядывался.
Послѣ отъѣзда начальствующихъ лицъ, я обратился къ дворянамъ съ краткимъ, но прочувствованнымъ словомъ, въ которомъ призывалъ ихъ не поддаваться паническимъ настроеніямъ, познакомилъ ихъ съ текстомъ только что изданнаго Манифеста и предложилъ имъ чаще собираться въ нашемъ Дворянскомъ Собраніи, съ цѣлью обсужденія создавг шагося положенія вещей и ради нашего объединенія. „Такое объединеніе, — сказалъ я, — укрѣпитъ наши силы и придастъ намъ всѣмъ подъемъ, столь необходимый для предстоящей жизни и дѣятельности — вѣдь на людяхъ и смерть красна!” Этимъ я закончилъ свое обращеніе къ дворянамъ, встрѣтившее съ ихъ стороны единодушное сочувствіе. Рѣшено было собраться на другой же день, т. е. 18-го октября.
Вѣсть о сказанныхъ мною въ Собраніи словахъ быстро распространилась среди городскихъ жителей, и на слѣдующій день въ залѣ Дворянскаго Собранія, наряду съ проживавшими въ Самарѣ дворянами, появилась многочисленная депутація отъ иносословныхъ гражданъ — землевладѣльцевъ, домовладѣльцевъ, торговцевъ и т. п. съ просьбой пріобщить и ихъ къ нашему объединенію. Переговоривши предварительно со своими дворянами, я отъ имени всѣхъ насъ, съ радостью протянулъ имъ руку, пригласивъ ихъ къ участію въ нашихъ собраніях. Ближайшимъ результатомъ этого объединенія получилось образованіе подъ крышей Самарскаго Дворянскага Дома особой партіи — т. н. „Партіи Порядка на началахъ Манифеста 17-го октября”.
Но прежде чѣмъ останавливаться подробнѣе на описаніи состава, программы и самой дѣятельности этой новообразовавшейся партіи, я постараюсь вспомнить чередовавшіяся въ Самарѣ событія, происходившія послѣ 18-го октября, придерживаясь, по возможности, хронологическаго ихъ порядка.
Наступили одинъ за другимъ дни соборнаго торжественнаго служенія: 19-го октября — по случаю объявленія манифеста 17-го октября; 20-го — годовщина кончины Императора Александра III, и 21-го — восшествіе на престолъ Государя Николая II-го. Надо сознаться, что посѣщать всѣ эти службы и появляться въ мундирномъ облаченіи въ соборѣ, совершенно пустовавшемъ, вслѣдствіе разраставшагося въ Самарѣ сильнѣйшаго террора, было въ достаточной степени непріятно.
Я, какъ и нѣкоторые другіе видные губернскіе чины, получалъ въ то время почти ежедневно подметныя письма съ предупрежденіемъ о готовящихся на меня покушеніяхъ. Со временемъ я сталъ привыкать къ этимъ анонимнымъ угрозамъ, но въ описываемые дни я не былъ еще въ этомъ отношеніи достаточно тренированъ...