Поклонившись, я поспѣшилъ къ выходу — мнѣ стало нехорошо... Очевидно, безсонная ночь и пережитыя волненія дня сказались, но Государь быстро меня остановилъ, взявъ меня крѣпко за руку... Не помню точно, что Государь мнѣ на прощанье говорилъ и въ какихъ выраженіяхъ меня благодарилъ, задержавъ мою руку въ своей. Вышелъ я отъ Царя сильно усталый, но счастливый сознаніемъ исполненнаго долга.
Въ дворцовой передней меня перехватываетъ полковникъ Минъ, только что надѣвшій на свои погоны царскіе вензеля — тотъ самый Минъ, который въ послѣдующемъ декабрѣ отличился при усмиреніи Московскаго бунта и былъ убитъ впослѣдствіи террористами. Это былъ еще совсѣмъ молодой полковникъ Лейбъ-Гвардіи Семеновскаго полка, впервые исполнявшій во Дворцѣ обязанности флигель-адъютанта. Онъ спросилъ меня, представлялся ли я проживавшему въ то время въ томъ же Царскосельскомъ Дворцѣ Великому Князю Михаилу Александровичу. Услыхавъ мой отрицательный отвѣтъ и посмотрѣвъ на часы, Минъ любезно предложилъ мнѣ свои услуги проводить меня въ аппартаменты Его Высочества и обо мнѣ доложить. „Это будетъ моимъ первымъ служебнымъ шагомъ въ новой должности”, добавилъ онъ при этомъ.
Несмотря на усталость, я охотно согласился и мы быстро прошли вправо отъ передней. Вскорѣ я очутился въ большой комнатѣ, уставленной мягкой, но не салонной мебелью, а скорѣе кабинетной: по стѣнамъ виднѣлись развѣшанныя картины и гравюры съ сюжетами спортивнаго характера. Надъ широкими ковровыми диванами кое-гдѣ торчали оленьи и лосиные рога. Минъ мнѣ сказалъ, что Великій Князь сейчасъ выйдетъ. Пожавъ другъ другу руки, мы съ нимъ разстались, чтобы больше никогда не встрѣчаться. Онъ произвелъ на меня самое чарующее впечатлѣніе всей своей бодрой, здоровой, во истину гвардейской, внѣшностью, и, видимо, неисчерпаемымъ запасомъ энергіи, жизнерадостности и рѣшительности... Мужество же свое онъ блестяще доказалъ на Московскихъ декабрьскихъ баррикадахъ...
Высокій, худой, съ болѣзненнымъ лицомъ, все обаяніе котораго заключалось въ громадныхъ материнскихъ глазахъ, Великій Князь Михаилъ Александровичъ, такъ же, какъ и вѣнценосный братъ его, въ томъ же безпечно привѣтливомъ тонѣ задалъ мнѣ тѣ же вопросы: „Ну, что у васъ тамъ въ Самарской губерніи подѣлывается?” Я счелъ своимъ долгомъ и его ознакомить съ дѣйствительнымъ положеніемъ вещей въ нашемъ Поволжьѣ,предоставленномъ безудержнымъ насиліямъ, грабежамъ и террору. Великаго Князя особенно поразило варварство крестьянъ, уничтожавшихъ на своемъ погромномъ пути конные заводы.
Его Высочество былъ глубоко взволнованъ и ошеломленъ, все меня переспрашивая и задавая разные дополнительные вопросы. Пришлось и ему доложить, какія мѣры я считалъ необходимыми для борьбы съ анархіей.
Два раза приходили вызывать Великаго Князя къ Высочайшему завтраку, но онъ продолжалъ съ неослабнымъ вниманіемъ меня слушать. Наконецъ, Михаилъ Александровичъ протянулъ руку, поблагодарилъ и сказалъ: „Ничего не зналъ о столь угрожающемъ положеніи въ провинціи!.. Да!.. Надо сейчасъ же взяться за умъ и за дѣло!... Съ этими словами онъ меня отпустилъ.
Вернувшись къ себѣ въ Европейскую гостиницу, я чувствовалъ себя столь утомленнымъ, что легъ тотчасъ же на диванъ и забылся... Часа черезъ полтора раздался стукъ въ дверь и ко мнѣ входитъ сосѣдъ по корридору, князь П. Н. Трубецкой, обнимаетъ меня и поздравляетъ съ огромнымъ впечатлѣніемъ, произведеннымъ мною — „на всѣхъ въ Царскомъ”. Оказывается, — князь Трубецкой былъ въ тотъ же день на пріемѣ послѣ Высочайшаго завтрака. Государь нѣсколько разъ упоминалъ мое имя, съ похвалой обо мнѣ отозвался и разспрашивалъ Трубецкого про меня, мою семью и пр. „Къ сожалѣнію, я мало что могъ сказать про васъ... тѣмъ болѣе про вашу семью... Но, видимо, Царь вами очарованъ. Онъ отзывался о васъ, какъ о человѣкѣ, на котораго можно всецѣло положиться. Все это я счелъ пріятнымъ долгомъ вамъ передать и искренно поздравить васъ”...
Успѣхъ мой въ Царскомъ сдѣлался немедленно достояніемъ многихъ столичныхъ великосвѣтскихъ и политическихъ кружковъ. На другой день я получилъ нѣсколько писемъ отъ ряда видныхъ въ то время монархическихъ дѣятелей. Въ одномъ из нихъ дворянинъ Николай Алексѣевичъ Павловъ приглашалъ меня стать во главѣ земледѣльческаго объединенія.
За нѣсколько дней до моего отъѣзда изъ Петербурга заходитъ ко мнѣ въ номеръ высокій, стройный, съ красивой бѣлокурой головой и большими выхоленными усами, элегантно одѣтый господинъ и знакомится, назвавъ себя княземъ Владиміромъ Михайловичемъ Волконскимъ, Шацкимъ уѣзднымъ предводителемъ дворянства Тамбовской губерніи. Пріѣхалъ по дѣламъ аграрныхъ безпорядковъ, начавшихся и у нихъ въ губерніи, къ Министру Внутреннихъ Дѣлъ и въ разговорѣ съ нимъ узнаетъ о „Наумовскихъ” комитетахъ, какъ тогда называлъ ихъ Дурново.