<p>
И вот казалось бы – подойди да прочти, но-о-о…</p>
<p>
На этой же площади всегда был некто в доспехах и с большущей палкой. Потом малыш узнал, что эта палка с металлическим листом на конце называется «алебарда».</p>
<p>
И каждый раз, когда мелкий пытался пробежать по площади к стеле – этот некто возвращал его обратно за черту площади.</p>
<p>
Никто из взрослых, кстати, поребрик не пересекал, хоть и с интересом наблюдал за попытками юного дарования нарушить запрет. Откуда ж ему было знать, что на этих стелах – а их несколько по Столице – были написаны законы и история государства? И заходить на площадку можно только Государю да его страже.</p>
<p>
Тем не менее, незнание рождает героев, если те выживают – и мелкий не переставал пытаться с присущей всем детям неистребимой устремлённостью. Право слово, термиты и реки точат тело земли с меньшим упорством, нежели дети – препятствия на пути юности.</p>
<p>
Он попробовал всё.</p>
<p>
Разгонялся, полз, шёл как ни в чём не бывало, показывал пальцем куда-то за плечо стража, тихонько подкрадывался с обратной стороны монумента, пытался перепрыгнуть чужой хвост, что его ловил буквально на излёте… Один раз даже попытался кусаться, но узнал, что «твёрдая блестящая кожа» - это «доспехи» и что их зубами не прокусишь. И что зубы даже можно сломать, если слишком постараться.</p>
<p>
Что забавно, страж не ругался. Просто выпроваживал за край и всё…</p>
<p>
Но малыш был уверен – один раз, когда рядом оказался отец и унёс сорванца домой на руках, этот странный некто, что стерёг обелиск…</p>
<p>
…улыбался ему вслед – и кивнул.</p>
<p>
Точно так же, как кивал папа, когда малыш чего-то достигал в своих попытках изучить мир!</p>
<p>
Он... что-то делает правильно?..</p>
<p>
</p>
<p>
…Так шла юность.</p>
<p>
</p>
<p>
Вязь слов казалась картинами, истории – полотнами из фраз, легенды и мысли – натюрмортом символов и букв.</p>
<p>
Его рукам подчинялось любое слово. Не было чернил, с которыми он бы не управился, а предметом лютой зависти сородичей было его умение писать двумя руками сразу. Надеваешь на коготь левой и правой рук по пишущему наконечнику с пузырьком краски – и вперёд.</p>
<p>
Наставница каллиграфии рассказывала, что так умеют только государевы писцы.</p>
<p>
А он ещё юношей умудрялся вязать из письмён что угодно со скоростью горного водопада – слова лились на свитки слово вода на стекло в ливень!</p>
<p>
Извилистые тропинки предложений, островки абзацев в море повести, россыпь знаков и связок творили изумительный гобелен рассказа, сохранённого в бумаге.</p>
<p>
Его запечатают в славную обложку – и событие станет былью. Не пропадёт уже никогда.</p>
<p>
И ладно бы рассказ…</p>
<p>
Юноше давалось одно из самых непростых искусств в ремесле пишущего.</p>
<p>
Язык, которым пользуются живые, называется «языком камней». Пишешь как понимаешь, соблюдая правила…</p>
<p>
«Язык неба» - то же самое, просто чуть иные устои. «Язык немых» - буквы без слов…</p>
<p>
А то, что не под силу ни написать, ни прочесть почти никому без особых знаний и умения – называется «язык Асгонра».</p>
<p>
В его таинствах нельзя ничего разобрать, если не уметь его читать.</p>
<p>
Это картина. Настоящая картина из слов и записей.</p>
<p>
Слова льются словно реки, пересекают друг друга предложения, фразы втыкаются в края абзацев… белиберда да и только. Хоть и смотрится красиво.</p>
<p>
Но если ты знаешь, как это читать…</p>
<p>
То, где и как изгибается нарисованное слово, как оно лежит рядом с прочими, где на полотне его место – означает многое. Что было раньше, что повлияло на что, какое событие определило какое – в этом секрет и прелесть Асгонра.</p>
<p>
И если тебе подвластно ремесло этой речи – картинка становится… историей. Написанной и нарисованной мастером-творцом. И в образе ветвистого дерева из закорючек ты прочтёшь легенду о купце, взрастившем из капельки росы ливень…</p>