Одинокой женщине без него просто не выжить.
Эми тоже бросилась за ключами. Предварительно выстрелив.
Я услышала выстрел. Но ничего не почувствовала.
Либо девушка промахнулась, либо я получила то самое тяжелое ранение, которое не ощущаешь.
Глава 22
В тот же миг я сообразила, что есть новости плохие и хорошие.
Хорошая новость: Эми определенно промахнулась.
Плохая новость: до баллончика она доберется раньше меня.
И действительно, мгновением позже девушка схватила ключи и забросила их в угол. Дальний. И победно вскрикнула.
Я же приветствовала ее ловкий маневр тихим стоном.
Возможно, она добралась до ключей быстрее меня, потому что, как ни крути, была моложе лет на двадцать. Веская причина, ничего не скажешь. Но я предпочитала думать, что ей просто повезло.
Однако в тот момент, когда девушка размахнулась, чтобы швырнуть ключи, к моим ногам подкатился баллончик с лаком для волос. Я проворно схватила его. Затем одним прыжком оказалась рядом с Эми и направила струю лака прямо ей в глаза.
Зажмурившись, она взвыла от боли.
Зря она зажмурилась. Воспользовавшись ее временной слепотой, я подскочила к ней вплотную и выбила пистолет из ее рук!
Видимо, не такая уж я сильная, как мне кажется. Пистолет не отлетел в другой конец комнаты, на что я рассчитывала. С громким стуком он упал у ног Эми, подскочил разок и заскользил по полу прочь от нас.
К сожалению, к тому времени, когда пистолет упал на пол, Эми уже протерла глаза. И немедленно бросилась за оружием. Я, разумеется, последовала ее примеру.
С этого момента началась полная кутерьма.
Входная дверь распахнулась, и в квартиру влетел Матиас. С воплем:
— Скайлер! Скай…
Увидев Портера на полу, он осекся.
А затем увидел, как мы с Эми рвемся наперегонки завладеть пистолетом. По-моему, я опережала Эми, но появление Матиаса отвлекло меня на какую-то долю секунды.
Впрочем, этой доли секунды хватило, чтобы подумать: "Что он здесь делает?" и "Боже, ему грозит опасность!"
И тут я обнаружила, что моя соперница почти добралась до пистолета. Шустра, нечего сказать. Неужто она снова обгонит меня!
Ворвавшись в квартиру, Матиас не остановился, но по инерции пролетел еще несколько шагов. Теперь он находился ближе к Эми, чем я.
Все, что от него требовалось, — подскочить к ней, занести могучий кулак и убрать девчонку с дороги.
— Матиас, — заорала я, — врежь ей!
Поверите ли, он колебался!
Я по-прежнему стремилась к пистолету, Матиас же стоял в растерянности посреди комнаты, и, как мне показалось, пребывал в этом состоянии долго, слишком долго.
Странно, но после того, как я заорала, события как бы замедлились. Однажды я попала в автокатастрофу и ощутила то же самое. Мне вдруг почудилось, что время остановилось.
Я успела бросить возмущенный взгляд на моего друга и подумать: "Черт бы побрал это старомодное мужское правило: никогда не бить женщин!" У меня также оказалось достаточно времени, чтобы нагнуться и плавным движением подхватить с пола губную помаду.
В отличие от моего приятеля, мне ничего не стоило ударить женщину.
Зажав помаду в кулаке, я обогнула Эми и преградила ей дорогу. Девушка, увлеченная погоней за пистолетом, не ожидала от меня такой прыти. Я глянула на нее в упор, занесла руку и со всей силы врезала ей прямо по губам.
Эми как подкошенная рухнула на пол. Мне даже стало неловко, до того просто оказалось с ней расправиться. Словно я налетела на нее, как бандитка с большой дороги. А то, что эта хорошенькая блондинка укокошила двух людей, напрочь вылетело из моей головы.
И пока Матиас набирал 911, пока мы ждали полицию, пока пошатывавшуюся Эми заковывали в наручники и уводили, я твердила себе: это хрупкое создание с золотистыми локонами убило двух человек.
Сегодня она там, где ей положено быть, — в более чем неуютной камере луисвильской тюрьмы, ожидает суда за убийство Эдварда Бартлета и Портера Мередита.
Но у меня до сих пор язык не поворачивается назвать Эми во всеуслышание убийцей. Признаюсь, я сочувствую девушке. Что ни говори, но родители ей достались не самые лучшие на свете. С другой стороны, тяжелое детство еще не дает права творить всякие гадости в зрелом возрасте. Наступает момент, когда ни родители, ни обстановка, в которой ты вырос, уже не имеют значения. Остается только сам человек и его выбор. И все-таки каждый раз, когда читаю в «Курьере» о грядущем суде над Эми, я со слезами на глазах припоминаю маленькую темноволосую девочку по имени Дженни.
Мои слезы вовсе не признак депрессивного состояния. Напротив, дела идут лучше некуда. Я стала всеобщей любимицей. Джарвис Андорфер расточает мне хвалы, что с ним редко бывает. К нему присоединяются супруги Каррико. Вот уж от кого я не ожидала избытка добрых слов.
Босс и клиенты восторгаются мной по одной и той же причине: через неделю после ареста Эми я продала дом на Озерном проезде.
И кому бы вы думали? Паттерсонам.
Когда я вторично показывала владения Каррико пожилым гномам, миссис Паттерсон разоткровенничалась с Дениз: "Я всегда мечтала жить в доме с привидениями". Оккультизм, как выяснилось, был давним увлечением гномов.
Узнав об этом, хозяева решили повысить первоначальную цену. Паттерсоны в конце концов выплатили всю сумму. До единого цента. И теперь Каррико, гномы и даже мой босс счастливы.
По словам миссис Паттерсон, Эдвард Бартлет тоже счастлив. Вскоре после переезда в новый дом миссис Паттерсон позвонила и сообщила, что несколько раз видела покойного. Он стоял посреди гостиной. И улыбался.
Допустим. Хотелось бы верить, что этот скользкий тип и вправду счастлив, — хотя бы потому, что оставил солидную страховку Глории Турман.
Толстуха сменила обшарпанное жилье в Садовых Аллеях на "Ивовый Гребень". Теперь они с Сиси Смак соседки. Думаю, им хорошо вместе. А Бартлет шлет улыбки из загробного мира, радуясь за свою подругу. Однако в привидения я не верю. Но не настолько, чтобы не заняться домом в Истридже, — тем, что уже два года продать не могут. А что, если разрекламировать его как место, "где, возможно, обитают привидения"?
Утверждать наверняка я не осмелюсь. Но чего не бывает на белом свете!
Впрочем, глядя на нас с Матиасом, можно поверить во что угодно.
Сразу после ареста Эми он признался, что следил за мной, потому и объявился в тот вечер в квартире Портера. Его признание меня не удивило. Матиас следовал за моей машиной с того момента, как я покинула агентство, чтобы показать Паттерсонам дом Каррико. Затем двинулся за мной к Портеру. С автостоянки Матиас даже видел нас с Эми.
Девушка стояла к нему спиной, поэтому он не разглядел пистолета в ее руке. Забеспокоился только тогда, когда мы надолго исчезли в квартире Портера, и решил поинтересоваться, что происходит.
— Скайлер, я следил за тобой, потому что мне не понравилось, как мы расстались. Искал случая объясниться, — уверяет Матиас.
Ну-ну.
— И конечно, я волновался за тебя, — повторяет он снова и снова.
Что ж, прекрасно.
Не то чтобы я ему не верю. Матиас — честный малый. Он и впрямь волновался, и помириться ему хотелось. И все-таки меня не оставляет подозрение: не было ли у него еще одной цели, о которой он предпочитает умалчивать? Не жаждал ли он убедиться раз и навсегда в том, что не такая уж я преступница, каковой меня все считали? Поразмыслив хорошенько, я решила, что это не так уж плохо. Даже если Матиас усомнился во мне и, возможно, предположил, что я способна на убийство, он по-прежнему думает, что любит меня. Что, если разобраться, ужасно лестно для моего самолюбия.
Теперь меня обожают не только вопреки тому, что я не умею готовить, но и невзирая на мою предполагаемую причастность к мокрому делу. В жизни не чувствовала себя столь неотразимой женщиной.
А когда Матиас вбежал в квартиру Портера, до меня кое-что дошло. Я поняла, как он мне дорог. И какой пустой станет моя жизнь без него. Как если бы из дома вынесли всю мебель. Выходит, я ошибалась и любовь имеет отношение к старому хламу.