— Мы с Эми не гонимся за очарованием, — перебил он тоном учителя, поправляющего нерадивого ученика. — Мы хотим быть уверены, что не покупаем чужие проблемы. — Он хитро улыбнулся. — По правде говоря, когда вы сказали моей невесте по телефону, что хозяев утром не будет дома, я подумал, что это большая удача. Потому что мы хотим проверить, все ли бачки спускают воду, нормально ли работает душ и…
Дальнейшее я пропустила мимо ушей. Просто стояла и смотрела на разглагольствовавшего Джека.
Вчера вечером, когда я позвонила Дениз, чтобы договориться о показе, она действительно предупредила, что они с мужем поедут утром по магазинам. Обычно мне безразлично, присутствует владелец дома при показе или нет. Иногда даже лучше, если присутствует, чтобы ответить на вопросы о расходах на отопление, уборке мусора и прочем. Однако вчера я обрадовалась, узнав, что четы Каррико не будет дома, и теперь, услышав, каким образом Джек вознамерился провести утро, порадовалась еще больше.
Дело в том, что Дениз Каррико относилась к разряду фанатичных домохозяек. Когда я стала их агентом, Дениз первым делом потребовала, чтобы все, кто придет смотреть дом, снимали обувь при входе. Честное слово, не вру. Пришлось долго и нудно доказывать хозяйке, что такой подход к людям может обернуться нежелательными последствиями, например проникновением бог знает какой заразы в ее сверкающее чистотой жилище. Помнится, я несколько раз произнесла зловещее слово "грибок".
И теперь я не представляла себе, как бы отреагировала Дениз на двух незнакомцев, которые шляются по ее дому, спуская воду в унитазах. Наверное, заставила бы посетителей натянуть резиновые перчатки.
— Налево гостиная, — продолжила я свою речь, когда молодые люди двинулись в глубь дома, — куда мы сейчас пройдем. Обратите особое внимание на дубовую, ручной работы полку над камином и антикварные светильники по обе стороны от…
Внезапно Джек и Эми остановились как вкопанные в двух шагах от арки, которая вела в упомянутую гостиную.
Сначала я подумала, что они потрясены великолепием комнаты. Но когда сделала шаг вперед, намереваясь похвалить медные розетки и "практически новый" бежевый шерстяной ковер, то поняла, что приковало взгляд молодой пары.
Прямо посреди хваленого и практически нового бежевого ковра, распростершись на спине, отчего жуткое алое пятно, расплывшееся на его груди, сразу бросалось в глаза, лежал человек лет пятидесяти в белой трикотажной рубашке и синих брюках в полоску.
И надо же было такому случиться, что человеком на ковре оказался небезызвестный адвокат Эдвард Бартлет.
Глава 3
Я застыла на пороге. Откуда-то издалека доносился истошный вопль.
Через секунду я поняла, что вопль доносится не издалека, а из меня самой. Орала я.
Джек и Эми стояли рядом абсолютно молча и неподвижно, не сводя глаз с Бартлета. По-моему, они даже не дышали.
Я двинулась вперед. Мне хотелось пересечь комнату как можно быстрее, однако ноги вдруг сделались тяжелыми, словно к ним привязали гири. Каждый шаг длился вечность. Наконец я добралась до тела, успев по пути крикнуть:
— Джек! Эми! Наберите 911! — Мельком оглядев гостиную и не обнаружив телефона, указала на дверь, ведущую в прихожую: — Джек! Скорее!
Юноша встрепенулся, словно пес, которого дернули за поводок.
— Ага, сейчас! — И выскочил из комнаты.
Я опустилась на колени рядом с Бартлетом. На расстоянии алое пятно на его рубашке напоминало пролитый кетчуп. Вблизи стало окончательно ясно, что это не кетчуп.
Я в ужасе уставилась на рану.
Что делают в таких случаях? Когда мои маленькие сыновья прибегали домой с разбитыми коленками и прочими ссадинами, я машинально брала йод, пластырь и латала раны.
Возможно, я ошибалась, но, судя по всему, йод и пластырь Бартлету вряд ли помогут. Я перевела взгляд на его лицо. Глаза были закрыты, а кожа приобрела неприятный цвет сырого теста. Однако раненый дышал.
Я тоже вздохнула, глубоко-глубоко: как бы мне хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте! Затем склонилась над Бартлетом, чтобы получше разглядеть рану. В центре пятна, пропитавшего трикотажную рубашку, виднелась дырка величиной с монетку.
С трудом сглотнув, я склонилась еще ниже. Надо ли зажать рану? Как зажимают глубокие царапины или порезы? Или давление только усилит внутренние повреждения? Ведь пуля все еще там… Рана сильно кровоточила, возможно, оттого, что Бартлет лежал на спине.
Мне вдруг вспомнилась памятка об оказании первой помощи, которую я собственноручно отпечатала и прилепила на дверцу кухонного шкафчика. Много от нее сейчас толку. Правда, когда я составляла эту памятку под названием "Бытовые травмы и их лечение", мне и в голову не пришло включить в список досадных происшествий огнестрельное ранение.
А зря. В наше время никогда не знаешь, что может с тобой приключиться в домашних условиях…
Я выпрямилась и крикнула в дверной проем:
— Джек, когда дозвонитесь, спросите у них, что нужно делать при пулевом ранении в грудь!
В ответ не раздалось ни звука, но зато я услышала Эми. Девушка по-прежнему стояла, как статуя, на пороге гостиной, но вдруг шумно и протяжно выдохнула. Словно шина спустила.
— Все в порядке, — постаралась я успокоить ее. — Этот малый выкарабкается.
Похоже, мои слова Эми не убедили. Она продолжала испуганно пялиться на Бартлета.
Успокаивая несостоявшуюся клиентку, я не заметила, как Бартлет открыл глаза. И когда внезапно обнаружила, что он смотрит прямо на меня, то слегка вздрогнула.
Наверное, будь у адвоката достаточно сил, он тоже бы вздрогнул, узнав меня. Его глаза удивленно расширились и — поверите ли! — на физиономии появилась недовольная гримаса. Очевидно, Бартлет предпочитал, чтобы ему на помощь пришел кто угодно, но только не Скайлер Риджвей.
Я его понимала.
Впрочем, секунду спустя раненый изменил отношение к моей особе. По-видимому, решил, что уж лучше я, чем вообще никого. Лицо его исказилось от боли, и он схватил меня за руку.
И больше не отпускал.
Каюсь, моим первым побуждением было отдернуть руку. Но я быстро справилась с собой.
Знаю, знаю, я треска бесчувственная. Но если вы помните, этот самый человек не далее как вчера публично — через печатный орган — усомнился в моей порядочности. А до того в течение нескольких месяцев распространял ложные слухи обо мне и моей профессиональной пригодности.
Не стоит также забывать, что я таки преодолела себя. Более того, крепче сжала руку Бартлета.
Хотя он и был хорьком вонючим, но, похоже, жить ему оставалось недолго.
— Все в порядке, — повторила я. Эми мне не поверила. А Бартлет? — Мы вызвали службу 911, они скоро приедут. И помогут. — Надеюсь, в моих словах прозвучал оптимизм, которого на самом деле я не испытывала.
Спорить бедняга был не в состоянии, но, видимо, поверил моему заявлению не больше, чем Эми. В ответ он медленно отвернулся и застонал.
Стон получился не слишком громким. Напротив, он прозвучал очень тихо и быстро смолк.
Тут-то меня и осенило: Бартлет может не дожить до прибытия "скорой помощи", или полиции, или кого бы то ни было. И тогда мы лишимся последней возможности узнать, как было дело.
Я наклонилась поближе к уху раненого и спросила первое, что пришло в голову:
— Что случилось?
Бартлет снова обратил ко мне лицо. Взгляд стал рассеянным, слова давались ему с невероятным трудом:
— Это… это… была…
Я сообразила, что ответ на такой расплывчатый вопрос потребует от раненого слишком большого напряжения и, возможно, чересчур много времени, которого у него в запасе оставалось негусто. Взмахом руки я освободила адвоката от необходимости описывать ситуацию и поспешила с вопросом, который, по моему мнению, обязательно задали бы полицейские:
— Кто в вас стрелял?
Бартлет скорчился от боли. Выглядел он совершенно измученным. То ли оттого, что сильно страдал, то ли оттого, что моя суетливость (вопросов на переправе не меняют!) мешала ему сосредоточиться. Наверное, лучше было оставить несчастного в покое. Но вместо этого я повторила громче, вероятно набравшись этой пакости от Джарвиса: