В Лондоне он явился для доклада русскому министру генералу Смолину. Тот, выслушав рассказ о его странствиях, велел ему отправляться морем в Петербург, где немедля явиться к тайному советнику Безбородко. В Петербурге Ефремов по приказу Безбородко составил подробнейший отчет о своем путешествии, описав многие места, где до него русскому человеку бывать еще не приходилось! Помимо собственных приключений, Ефремов, как помнил, описал животных, растения, плоды, законы, обычаи, повадки людей. Помянул города, в которых побывал, как дома строят и что едят. Сообщил, чем вооружены войска в странах, через которые проехал. Очень много внимания уделил шелководству, описав весь процесс: от разведения шелковичных червей до размотки нитей.
Сведения эти, во многом отрывочные и беспорядочные, записывались, видимо, по мере того, как «вспоминалось». Например, из нравов и обычаев Ефремов особенно отметил искусство виноделия у кашмирцев и их склонность к пьянству, весьма удивительную среди мусульманских народов.
Рапорт Ефремова изобиловал отступлениями от темы доклада, рисующими верность его присяге и христианской вере, сохраненную им, русским унтер-офицером, несмотря на долгую службу в войске хана Бухары. При этом он не без гордости упомянул, что, служа в Бухаре, достиг чина, в переводе на русские чины равного майору.
Сведения, им сообщенные, были ценны тем, что об иных местах, где ему довелось побывать, до того в России известия имелись скудные, малодостоверные, часто устаревшие, а о ряде мест вообще отсутствовали.
Об удивительном путешествии унтер-офицера было доложено императрице. Его пожаловали чином прапорщика и определили на службу в Коллегию иностранных дел «по знании им бухарского, персидского и других азиатских языков». Таким образом, годы плена и странствий были зачтены Филиппу Ефремову как проведенные на службе, а значит, ему было выплачено соответствующее содержание. Так завершилось девятилетнее «хождение через азиятския земли и моря» русского унтер-офицера.
Совсем забытый подвиг
Очередная попытка прорваться в Индию и Китай через Хиву была предпринята русской короной уже в самом конце XVIII века, в правление императора Павла Петровича. Это был, пожалуй, самый фантастический и дерзкий, к тому же совершенно необыкновенный по своей политической подоплеке план. Его вызвал к жизни весьма странный антианглийский альянс императоров Павла и Наполеона Бонапарта, строивших совместные планы нанесения мощного удара по британским владениям в Индии. Странность заключалась в том, что Наполеон был, так сказать, императором «революционным», по большому счету — узурпатором и самозванцем. Природный, «законный», наследник престола, император Павел Петрович, в принципе не должен был бы искать союза с правителем страны, чья власть порождена революционной смутой и казнью такого же, как и он, русский император, законного короля Франции, помазанника Божия. Согласно этому плану, французские войска должны были на морских транспортах добираться до черноморских портов и оттуда скорым маршем выдвигаться на исходные рубежи для дальнейшего похода через степи и пустыни в Индию совместно с корпусом русских экспедиционных войск. Но прежде того казаки под командованием атамана Платова должны были стремительным броском достигнуть Хивы, взять ее и тем самым «открыть ворота в Индию» для союзников. В очередной раз в русских штабах заговорили о маленьком Хивинском ханстве, спасающемся от покорения только благодаря тому, что до него трудно добраться.
Но непрочный союз просуществовал недолго, со смертью императора Павла идея иссякла, а отношения между Францией и Россией свернули в совсем иное русло. Правители Хивы снова могли благодарить Аллаха за милость к ним — в Европе началась цепь войн, шедших с малыми перерывами до 1815 года, покуда не был повержен Наполеон. Да и после того было не до Хивы.
С началом XIX столетия идея пробиваться через Хиву и Бухару в Индию перестала всерьез волновать умы политиков. Утопией стала казаться сама мысль о попытке выбить англичан из их колоний в Индии, имея в тылу гигантскую степь, населенную дикими кочевниками, которые паразитировали на караванных путях. Стратегические интересы России изменились кардинально — вместо гигантских планов покорения и принятия в подданство далеких и загадочных царств встали задачи упорядочения торговли, охраны границ, расширения своего влияния в степи.
Жизнь на пограничных рубежах оставалась беспокойной: как и века назад, степные кочевники разных племен ходили в набеги на приграничные селения, грабили, а главное, уводили в полон тысячи русских крестьян. Особенно часто это случалось в летнюю пору, когда на полевые работы из приволжских губерний много людей приходило на заработки. Постоянному разорению подвергались рыбные промыслы на Каспии, лихие люди взимали беззаконную дань с купеческих караванов… Все это почти открыто поощрялось правителями Хивы и Бухары, куда степняки привозили для продажи награбленное и рабов. В этих ханствах получали укрытие от преследования русских властей разбойники всех племен, здесь же были огромные невольничьи рынки, с которых русские уходили в рабство в самые разные страны, словно все еще длилось над Русью владычество Орды.
Конечно, мириться с таким положением дел никто не собирался. Рано или поздно должно было продолжиться дальнейшее движение русских в степь, чтобы обезопасить границы, отодвинуть их от центральных районов страны в глубь Азии. Этому способствовало встречное движение англичан; интересы России и Великобритании уже столкнулись в Персии и на Кавказе, где с начала века шли непрерывные войны, в которых противоборствующими странами широко использовалась тайная дипломатия. Хива и Бухара, таким образом, становились важнейшими точками влияния на противостояние двух великих империй, но оба ханства «играли за себя», стараясь всячески ограничить свои контакты с какими бы то ни было европейцами вообще. Внутри ханств бурлили политические процессы, малопонятные европейцам, известия о тамошних событиях приходили недостоверные и противоречивые.
Купцы и беглые рабы сообщали, что в 1802 году в Хиве инак Ильтазар принял титул хана, но, в отличие от прежних «декоративных» правителей, он разогнал совет инаков и стал править самодержавно. После смерти хана Ильтазара в 1810 году ханскую власть унаследовал его сын Мухаммед-Рахим, и, таким образом, в Хиве начала складываться новая правящая династия, которая сумела упорядочить внутреннюю жизнь государства. Были выпущены в обращение золотые и серебряные монеты, заведены таможни, стали отливать пушки.
Русскому командованию было жизненно необходимо знать то, что происходит на восточном берегу Каспия, в Хиве и Бухаре. От того, кто — русские или англичане — станут «старшими братьями» для строптивых и капризных правителей этих государств, зависело очень многое в противостоянии, которое позже Редьярд Киплинг назвал «Большой игрой». Ставка в ней была все та же — Индия и Китай, а вернее, владычество на торговых путях, ведущих туда и оттуда в Европу. Для выполнения особого задания, состоявшего в проникновении в закрытые для европейцев ханства, командующий Кавказским корпусом и наместник на Кавказе генерал Ермолов избрал капитана Главного штаба Николая Николаевича Муравьева.
Этот офицер сочетал в себе многие лучшие качества военного человека. При изрядном образовании он не был «кабинетным воякой». Начав службу в 1811 году, когда ему едва исполнилось семнадцать лет, он с честью прошел Отечественную войну 1812 года и принял участие в заграничном походе. Потом последовал его перевод на Кавказ, где Муравьев служил в штабе наместника, часто выезжая на передовые линии. Человек слова и чести, прямой и деловой, Ермолов был командиром, служить под началом которого было хоть трудно, но интересно и почетно.
В июне 1819 года Ермолов вызвал к себе Муравьева и велел готовиться к дальней экспедиции. Письменный приказ гласил:
«Назначив экспедицию к туркменским берегам, все поручения, относящиеся до обитающих там, возложил я на майора и кавалера Пономарева. Вслед за ним отправляется и ваше высокоблагородие, и обязанности ваши состоят в следующем: