Нарисовал, значит, молодой Джандоменико эти гениальные картинки и снова пошел помогать отцу расписывать чужие потолки — дело семейное, ремесленное.
Конечно наследственность.
Джамбатиста Тьеполо был женат на сестре братьев Гварди, то есть его Джандоменико был еще и племянником великих художников. В этом, несмотря на имя, деньги и славу, есть что-то глубоко цеховое. Сапожник женится на дочери сапожника и отдает сына в сапожники, а дочь — замуж за сапожника. Художник женится на… — и т. д.
Конечно, учили с детства.
И все же как быть с талантом?
У писателей почему-то все не так… Не верится, что если бы, допустим, Лев Толстой учил не крестьянских детей, а родного сына, то из бездарного Льва Львовича получился бы Лев Львович одаренный.
19 октября
Главные тут не голуби (голуби днем, что крысы ночью, тех и других — нахальных — много), а чайки. Узость ли улиц и каналов причиной, но они кажутся огромными, крупней, чем дома. И страшней. С крючковатым желтым клювом и острым бандитским глазом, делают, что хотят: пролетают над головой, вышагивают по площади Сан Марко, плывут по Большому каналу. Во всех трех стихиях они хозяева.
Опять баклан. Его чернота на фоне агрессивной чаячьей белизны вовсе не кажется зловещей. Мирный баклан, нечто вроде морского грача, дрейфует напротив Сан Серволо по мелкой зыби, потом раскрывает крылья, чтобы поймать встречный ветер. Поймал и, опершись крыльями о воздушную струю, начинает медленно, тяжело взлетать. Лапы, прежде чем окончательно оторвутся от морской поверхности, оставляют на ней шесть блинчиков.
Каннареджо — небесный Васильевский остров. Непрорытые каналы в линиях — прорыты и тянутся строго параллельно друг другу. Тинторетто жил на Васильевском.
Лавр и гранат не растут в Петербурге не потому, что летом недостаточно тепло, а потому, что зимой холодно. Так и осень репетирует зиму: холодно пока только ночью.
Возвращаясь к Тьеполо Младшему.
Вот я — обычный интеллигентный человек. Знаю кое-что из мировой живописи, ну там «Бурлаки на Волге» или «Джоконду». Еще кое-что. То есть выбор того, что мне нужно знать, был для меня отфильтрован поколениями искусствоведов. Почему мне никто, никогда, ни в каких репродукциях (я бы понял только по репродукциям, не вовсе болван) не объяснил, что есть такой художник Джандоменико Тьеполо? Почему я должен случайно, чудом, дуриком оказаться в Венеции, чтобы узнать о существовании этого художника? Как создается эта иерархия «главного» и «обязательного» и как возникают в ней прорехи? И как их заштопать? Не могу же я сам объехать все города и музеи мира.
Я верю в существование объективных критериев в оценке произведений искусства и литературы. Весь мир считает, что Тициан — гений, а Лев Толстой лучше Боборыкина, и я с этими мнениями совершенно согласен и спорить не собираюсь. Но сколько таких Тьеполо Младших, не просто хороших и одаренных, а меняющих сам способ понимания искусства, рассеяно по свету? Бог весть.
Я, например, столкнулся с тем, что на Западе многие тонко разбирающиеся в искусстве люди не слыхали о Филонове. Причины понятны, но от этого не легче. Брови одной блестящей дамы-искусствоведа (правда, искусством она занималась средневековым, но все-таки…), едущие от переносицы на лоб при первом столкновении с Филоновым в Русском музее, стоят у меня перед глазами.
Джандоменико Тьеполо напомнил мне о литературе на идише. Кто знает, например, что один из главных поэтов ХХ века — это Мойше-Лейб Галперн?
Впрочем, мне все напоминает о литературе на идише.
Деревья начинают сбрасывать листву, магазины муранского стекла — цены. Сезон заканчивается.
Здесь нет кленов, поэтому цвета осени небогаты, из алого — только плющ.
22 октября
Очень холодно, но солнечно так, что на солнце жарко. Похоже на начало апреля. Воздух прозрачен, и с лагуны видны Доломитовые Альпы в снегу. Снежные горы, настоящие снежные горы — это тоже часть венецианского пейзажа.