Это заколдованное место находится под галереей, окружающей площадь прямо за Риальто. Прелестная площадь: со стороны моста ее замыкает церковь Сан Джакомо ди Риальто, которой совершенно не вредит ложная репутация самой старой церкви в Венеции. У церкви Сан Джакомо есть готический портик — навес на столбах, а все остальные торговые галереи, окружающие площадь, включая ту, в которую я хожу за вином, — ренессансно-полукруглые аркады. Напротив Сан Джакомо — мраморный Горбун, который никакой не горбун, а просто человечек, сгорбившийся под тяжестью лесенки-трибуны. Когда-то в этих галереях были банки и меняльные конторы, включая великий Банко Джиро, так что аркады называются Сотопортего дель Банко Джиро. Красивая площадь Сан Джакомо раньше определяла финансовые судьбы мира, что твой Уолл-стрит, но «sic transit», и теперь на площади лотки с сувенирами, а под аркадами справа, если стоять спиной к Риальто, — кафе.
В аркадах слева — магазины и магазинчики. И среди прочих — винный. И своды расписаны.
С росписями в Венеции — это всякий знает — плохо, климат неподходящий. (С росписями на домах хорошо в Тревизо.) Когда-то здания, особенно торговые, охотно расписывали, да все осыпалось. Например, стоящее по другую сторону Большого канала, прямо у Риальто, Немецкое Подворье (Фондако деи Тедески), одно из самых больших зданий в Венеции, было когда-то все расписано по фасаду Джорджоне и молодым Тицианом. От этих росписей остались рожки да ножки — мутные фрагменты: один — в палаццо Гримани (том, что около Санта Марии Формозы), три других — в Ка-д’Оро.
А вот в аркадах — благо под крышей, а не на сыром канале — чудные полихромные росписи (не Тициан, но эпоха явно та же). Они хорошо, хотя и не без утрат, сохранились и очень деликатно отреставрированы. Тут и Павел с мечом, и Петр с ключом, и Луна, и сердитое Солнце с горбатым носом, и рука с песочными часами (время, что ли, деньги?), и рука с циркулем (семь раз отмерь?), и львиные морды, и просто какие-то цветочки в том месте, где находятся замковые камни арочного перекрытия.
Я всегда хожу по этой галерее (минимум дважды в день), задрав голову. Кроме того, в галерее всегда тень, что в нынешнем жарком сентябре — спасение. И еще там пусто. Толпа хлещет с Риальто, чтобы пересечь площадь и растечься по Сан Поло, но ни одна туристская нога не ступает под аркады. Это такая же загадка, как и то, почему туристы обходят Сан Джакомо всегда слева (если стоять спиной к Риальто).
В тенистых и пустынных аркадах, среди хозтоваров, турагентства и мороженицы, притаилась винная лавка. Но попасть в нее нелегко и найти непросто. Когда она закрыта, ее хозяин не только опускает железную штору, но и снимает вывеску — всё! Была и пропала. Я сперва, не найдя, очень расстроился.
Лавка работает с одиннадцати до часу и с пяти до семи. Самое оживленное место города (впрочем, оно пусто, как «око тайфуна»), самый нужный людям товар. Непостижимо!
Именно там я покупаю белое. Стараюсь взять побольше, чтобы не зависеть от прихотливого расписания.
Продавец любезен. Покупателей так мало, что он меня, кажется, узнал. А я его — и подавно.
Продавец — молодой человек с бритой римской головой на коротком коренастом теле. Застенчивая улыбка, мягкие интеллигентные манеры.
Почему у итальянцев такие интеллигентные лица? (Что такое «интеллигентное лицо», я определить не умею, но, думаю, это и так понятно.) Может быть, интеллигентными кажутся нам лица южан из-за их скульптурной лепки на фоне нашей кисельной физиогномической неопределенности? Может быть, потому, что похожие лица мы видим на картинах старых мастеров? Итальянцы не изменились за пятьсот лет, и где же средоточие культуры, как не в Эрмитаже. Социальная стратификация тоже никак не прочитывается по итальянским лицам. Мусорщик с лицом кондотьера, официантка — вылитая графиня.
Как бы то ни было, в кабачке на Конной улице мне налили лучший в мире спритц с местным белым.
А потом я свалял дурака. Я попросил четыре осьминога. Трактирщица посмотрела на меня теплым снисходительным взглядом и быстро сказала: «Они у нас большие. Может быть, лучше два».
Вот как это она поняла, что немолодой папаша решил побаловать перед отъездом дочь-студентку. И денег у него лишних нет, и четыре осьминога им на двоих — не нужно. А как же интересы заведения? А вот так.
Спритц: лимон — лед — белое — кампари — газировка из специального шланга. И все это экономными движениями дирижера. Потом — на кухню, что-то там совершать с осьминогами.
Мы тем временем пытались отыскать себе место — кабачок-то забит. Сначала Соня ткнулась не в тот зал. (Задняя комната, но там уже другой ресторанчик.) Тут какая-то пара попыталась сесть на единственные свободные места на краю длинного стола.