У диакона была большая семья. Бывало, диаконица придет к нам в семью, да и плачет горькими слезами. Я его шесть детей чуть не кормил. Дрова, хлеб, соль, все почти нужное доставлял им, и что же? За добро диакон отплатил мне злом, а батюшки это зло закрепостили на мне. Бы знаете, батюшка, что они сделали? Они подговорили диакона, чтобы он меня убил, и за что же? Что я якобы делаю ему благодеяния из-за того, что я живу с его женой. Да ведь знаете ли, батюшка, у меня такая жена своя красивая, что я даже и мысли-то не имел никакой греховной. Диакон так был настроен другими, что я даже стал его бояться. Однажды диакон напился пьяным и стал ночью бить у меня окна, а я вышел, да и толкнул его, а он каким-то образом повалился, да прямо в колодец. Оттуда-то его вытащили уже мертвым. Меня осудили на каторжные работы на восемь лет. Священники, вместо того, чтобы защищать меня, сами стали свидетелями против меня. Тут-то я и отрекся от православной веры. Я буду продолжать свой рассказ.
— Продолжайте, — попросил я его.
— Я, батюшка, должен сказать и то, что, по моему мнению, сектанты более живые искатели Бога, они желают все пережить личным своим опытом, исследовать христианскую жизнь. Правда, у сектантов нет Евхаристии, нет священства, Но, положа руку на сердце, ведь православные несмотря на Евхаристию и законное священство несравненно хуже живут сектантов в смысле религии. В православии нет жизни, нет движения вперед. Как бы сектанты ни уклонялись в сторону от Православной Церкви, по крайней мере, -они уклоняются не в язычество и из религиозной христианской полосы не выходят. Зато православные уклонились, и почти все, то в какой-то спиритуализм, то в теософию, то в грубый и научный материализм, а христианство им так наскучило, что они от одного чтения, поповского чтения Евангелия в церкви позевывают, а во время церковной проповеди все уходят. Эх, батюшка, на что ни посмотришь, то только приходится пожимать плечами. Если кто сам решился искать спасения, решился жить по учению Христова Слова, тот только и живет, а Церковь Православная мало ему в чем помогает, потому что живых примеров не стало. Вот года три тому назад открыли мощи св. Серафима. Все пишут, все говорят, все кричат: вот в Православной Церкви, и только в Православной, являются святые мощи, вот явился Серафим Саровский и т.д. Все благочестивые православное возрадовались этому явлению и целыми тысячами богомольцы потянулись к нему в Саровскую пустынь. Я тогда еще был на свободе, и вот теперь только я вспомнил, сколько писали о его чудесах, исцелениях и т.д. Но ни один архиерей, ни один проповедник, ни один духовный писатель не сказал, что не для того явились эти мощи святого Серафима, чтобы телесные наши недуги и болезни врачевать, нет, а для того, чтобы мы так же жили, так же любили Христа, так же молились Ему и любили своих ближних и врагов, как жил, любил Христа и врагов своих Серафим Саровский. Затем, чтобы к раке сего святого не прикасались бы деньги, эти деньги несчастные. Пусть бы мощи мощами были, но зачем возле и около тех святых устраивать торговлю их святостью! Всю свою жизнь этот святой жил в крайнем нищелюбии, посте, милосердии и т.д. А как умер, полежал несколько лет в земле, смотришь, уже тот святой является каким-то притоком материального богатства, предметом торговли со стороны духовенства, местом таких грандиознейших зданий-монастырей, разных гостиниц, что они по своему богатству равняются царским дворцам. Да может ли в тех дворцах с крестами да колокольнями находиться и жить жизни духовная, отшельническая? Так и во всем: и в нашей церковной службе и в вашей Православной Церкви. Вот как я представляю жизнь современных православных.
Нужно сознаться и здесь, что во многом арестант-сектант прав, возражать ему было нечего. Поговорили, да поскорбели мы с ним, что теперь чистого христианства нет на земле и порешили с ним взяться за свою собственную жизнь и перенести ее с широкого пути на путь узкий, Христов, Как этот сектант ни относился скептически к Православной Церкви, а все таки пожелал у меня исповедаться и причаститься Святых Тайн. После принятия им Святых Тайн, он сам не раз сознавался предо мною, что без сего таинства нельзя христианину быть. Нужно сказать правду, что сей сектант был один из примернейших по своей религиозности арестантов во всей Читинской тюрьме; Я много работал с узниками. Передо мной прошло много узников, я более других тюремных священников счастлив тем, что я пользовался большой любовью к себе со стороны узников.