– Как это не буду? Как это не хочу? А кому я готовила? – Это был последний аргумент. После этого бабушка обычно резко меняла стиль правления – либеральную демократию на военную хунту.
– Я не хочу есть! Ты меня раскормишь! Ты хочешь, чтобы я такой, как ты, стала?
– Тебе до меня, как до Киева раком, – отрезала Катерина Мироновна, – марш за стол. И не надейся, что я, как твои родители, забуду тебя покормить. Борщ съешь – и за учебники.
– Ненавижу борщ! – с чувством произнесла Нила и передернула плечами. – Ненавижу есть!
– Ноги протянешь, – припугнула Катерина Мироновна, приобняв внучку.
– Не протяну! Мне нельзя поправляться, – пошла на хитрость Нила, – может, я хочу манекенщицей стать.
Морщинки на бабушкином лице разбежались.
– Поганка ты бледная, а не манекенщица.
Поганка, спирохета и альбинос – чего только не приходилось выслушивать Нилке из-за проклятого цвета кожи и волос.
– Не поганка, а блондинка. Что из этого?
– Тебя ни одна камера не увидит, ты в кадре не проявишься – вот что, – пообещала Катерина Мироновна.
– Ба! – простонала Нилка. – Ну что ты ерунду городишь? Перекрашу волосы и проявлюсь.
– Я тебе перекрашу, – нестрашно пригрозила Катерина Мироновна. – Хочешь на мать быть похожей?
После этих слов Нила обычно надолго замыкалась в себе.
Маму она, конечно, любила, но… похожей быть решительно не желала.
Год назад Нила даже составила перечень причин, по которым она не хотела быть похожей на мать.
Во-первых, та неудачно вышла замуж – за алконавта.
Поначалу, на заре совместной жизни, мать еще пыталась сопротивляться, но хватило ее ненадолго. Однажды махнула на все рукой, напилась вместе с суженым и оказалась примерной ученицей.
Быстро втянулась, стала настоящим собутыльником мужу, товарищем по партии, а также боксерской грушей. На этом не остановилась, пошла дальше и обнаружила склонность к импровизации.
Здесь начиналось «во-вторых».
Бросив единственную дочь с невменяемым папашей, мать могла исчезнуть из дому на несколько суток. Возвращаясь, чувствовала себя виноватой, мучилась похмельем, рыдала и подлизывалась. Не гнушалась и клятвами – всем этим изобиловала жизнь Нилы в родительском доме.
Иногда Нилка думала, что она – суррогатное дитя. Боженька не давал родителям ребенка, и они нашли способ обхитрить Боженьку – обратились к суррогатной матери.
Хитрить с Боженькой – последнее дело. Он подает за труды – так говорит бабушка.
Нила даже знала точный адрес, по которому ей воздастся: Текстильный техникум в соседнем районе.
По твердому убеждению Неонилы, ее восхождение к счастливому будущему начнется с этого скромного образовательного учреждения.
С мечтой о техникуме Нилка стоически выдерживала все истерики матери, драки и грязные намеки родного отца. В обнимку с этой мечтой она просыпалась и засыпала, мечта давала ей силы и пищу, когда в доме было шаром покати, а это случалось сплошь и рядом.
Теперь от мечты ее отделяла итоговая аттестация, долбаная ГИА – и все.
И тогда она будет допущена к сакральным знаниям о «конструировании, моделировании и технологии швейных изделий».
Ничего другого Нила не хотела сильней. Даже непьющих родителей, даже новых тряпок, даже моднячих кед (таких, как у Тоньки, – черно-белых, с красными, блестящими шнурками) Нила так не хотела.
– Нилка! – спугнула мысли бабушка. – Ты где витаешь? А ну ешь, остыло все.
– Ба! У тебя что, дел больше нет? – прозрачно намекнула внучка.
– Одно у меня дело – тебя на ноги поставить, – с тяжелым вздохом произнесла Катерина Мироновна и умостила свое еще крепкое тело напротив внучки.
Нилка почувствовала легкую панику. Караул. Засада. Придется давиться борщом под всевидящим бабушкиным оком.
Хоть бы Тонька позвонила!
Желание, чтобы бабушка отвлеклась, было таким неистовым, что телефон на самом деле зазвонил. Вот что делает сила мысли!
– Сиди! – Кряхтя и пощелкивая суставами, как гремучая змея хвостом, бабушка поднялась и проследовала в комнату, а Нилка проделала то, что проделывала обычно: вылила борщ в мойку.
Едва она освободила от гущи сток, бабушка вернулась.
– Тебя. Уже? – Катерина Мироновна с подозрением исследовала раковину и пустую тарелку. – Снова отправила в яму?
– Совсем чуть-чуть, – пробубнила Нилка, – всего одну ложку.
– Ох, девка, помяни мое слово: не выйдешь ты замуж. Какая из тебя работница?
Нила уже стояла в прихожей. Прикрыв трубку ладошкой, с недоумением в голосе спросила:
– Ба! А разве замужество – это работа?
– Неисповедимая, девонька моя, неисповедимая.…Звонила Тонька Белкина – подруга, соседка, наперсница и одноклассница.