Бывали на этих собраниях иностранные журналисты. Об их присутствии особенно заботился Каменев. Забыл он только предупредить их об опасности посещения ими последнего пленарного заседания Комитета 28-го августа, когда прибывшие на его журналисты были схвачены чекистами вместе с членами Комитета... Никогда не забуду выражения лица американского журналиста, который тыкал в лица чекиста часы и кричал по-английски: "Если через 15 минут вы меня не освободите, Америка объявит войну России". Несмотря на трагизм момента, эта сцена доставила всем наблюдавшим ее искреннее веселье. Опасность "объявления войны Америкой" оказалась так велика, что его, действительно, сейчас же отпустили. Не знаю, описал ли он потом этот "роспуск комитетского парламента" оравой чекистов человек в сто...
В этих пленарных собраниях следует отметить еще одно наблюдение. Немудрено, что на запросы Комитета неохотно отвечали полновластные диктаторы: кто смел вмешиваться в их распоряжение Россией? Но столь же неохотно отвечали и чиновники; так, чрезвычайно остро реагировал чиновник Центр. стат. управления, г. Пашковский, когда члены Комитета, экономисты, прижали его и стали доказывать неверность и тенденциозность показываемых им цифр о размерах голода и посевной площади. Диктатура развращает людей и приучает их к келейности, к охране своего ведомства от "постороннего" глаза. Не думаю, чтобы и теперешние спецы особенно стремились к "гласности", к контролю, к чистке и проветриванию их бюрократических клоак воздухом везде сующей свой нос общественности... То ли дело, сам себе господин, особенно, при умении ловко провести другого такого же господина, повыше стоящего. И очень не скоро разделается Россия с этими нравами даже и при установлении наверху учреждений формальной демократии.
<...>
Теперь мне остается рассказать о центральном пункте жизни Комитета -- о сборах его делегации за границу, о замечательных прениях и препирательствах с наркомами, -- главным образом, с покойным Красиным, -- при выработке инструкций ей и, наконец, о смерти Комитета из-за этой самой "делегации". К этому пункту прилегает также история сугубой заботливости Каменева по части ознакомления членов Комитета с зарубежной прессой, с "позицией г. Милюкова" и т. д. Сделавшись членами Комитета, мы получили возможность читать передовые "Последних новостей" и некоторых других зарубежных газет, вырезки которых нам любезно доставлял Л. Б. Каменев... Нужно все-таки надеяться, что "тонкий дипломат" и сам не верил, что столь явной провокацией он в нужный момент "поймает сочувственников зарубежному белогвардейству", как писала потом советская пресса. Провокация была настолько груба, что даже чекисты не очень настаивали на нашей вине, найдя затем, при обыске, эти вырезки.
Делегация
Конец эпопеи о совместной работе с большевиками на основе добровольно принятой обеими сторонами конституции хотелось бы описать с особым спокойствием и беспристрастием, -- как и подобает в отношении к прошлому, будившему сложные чувства и еще более сложные размышления.
Мне уже приходилось говорить, что центральным пунктом работы Комитета и основой его надежд должна была явиться посылка делегации за границу. Быть может, теперь это обстоятельство не стало бы таким сенсационным событием, каким было тогда; ведь в 1921 г. большевики и остававшиеся под ними русские граждане еще не были вхожи в апартаменты Европы и Америки: блокада отделяла Россию от остального мира полностью... Стоял, поэтому, вопрос, -- как отнесутся в Европе к этим "соглашателям", слившим свою судьбу -- в гражданской войне -- с судьбами Внутренней России... Сложность положения значительно увеличивалась еще и тем, что этим посланцам предстояло встретиться в Европе не только с иностранцами, но и с русской эмиграцией, об отношении которой к оставшимся в России мы хорошо знали, несмотря на блокаду. Ведь это отношение изменилось лишь теперь, после стольких переживаний. Тогда -- это была другая сторона гражданской войны, еще не остывшая, еще не различавшая оттенков и направлений в недрах "вражеского лагеря", -- Советской России. Эту сложность понимали мы хорошо; также хорошо понимали ее и большевики, что в особенности сказалось при выработке для делегации инструкции. Нам и тогда уже было ясно, что -- в случае чего -- большевики воспользуются именно этой сложностью и на ней разыграют свою игру. Наша "игра" должна была состоять поэтому в величайшей осторожности и в том, чтобы не дать им зацепиться хотя бы за малейший уклон нашего поведения в сторону от основной задачи. Все члены Комитета отлично понимали, какое решающее значение имеет выпуск заграницу делегации для взаимоотношений обеих сторон.