Роспуск Комитета вследствие отказа его членов выехать для работы на места в голодающие губернии и, наоборот, явного стремления их переправиться за границу, арест части членов Комитета, произведенный советской властью, -- все это разрушило организационную работу контрреволюции с этой стороны. Центр тяжести контрреволюционных усилий переносится на подготовку вооруженного нападения против советской России".
Все эти разъяснения давались "для масс", "для низов". А когда опять-таки человек, вхожий в Кремль, обратился к Ленину в декабре 1921 г. с вопросом: действительно ли Комитет совершал все эти преступления, красный диктатор с прелестной откровенностью ему ответил:
-- Ничего подобного! Мы отлично знаем лояльность поведения всех членов Комитета. Но нам необходимо было -- по политическим соображениям -- его уничтожить...
Это заявление подтверждалось и тем, что в ВЧК членов Комитета следователям не о чем было допрашивать. Когда допрашивали С. Н. Прокоповича, требовавшего предъявления ему хотя бы какого-либо обвинения, молодой следователь вдруг тихо сказал, озираясь на двери:
-- А я знаю, о чем вы думаете...
-- О чем же, по-вашему?
-- Вы думаете о том, что мы должны арестовать товарища Каменева.
-- Да, вы угадали. Приблизительно об этом...
-- Ну, уж нет! Этого не будет...
Не совершив никакого преступления, мы, инициаторы этого дела, тем не менее, едва не были расстреляны. Лишь телеграммы Нансена и Гувера спасли нас. Тюрьма, ссылка и высылка -- это не в счет, это -- удел всякого русского гражданина, не имеющего счастья обладать так называемым советским мышлением. Или сиди ниже травы, тише воды, или же, если выступаешь, "мысли по-советски", не иначе. Однако месяц "соглашательства" не только не научил членов Комитета "мыслить по-советски", но привел даже к "восстанию против ВЦИКа". Логика общественности оказалась сильнее самовластия диктатуры...
И тем не менее...
И тем не менее политики, признающие лишь одну тактику по отношению к советской власти -- революционную и только революционную, не перестают называть тактику членов Комитета "соглашательством", прибавляя иногда -- для усиления эффекта -- эпитет "жалкое". Жалкое соглашательство... Оглядываясь назад, проверяя мысленно все факты, все поступки членов Комитета, я никак не могу отыскать в них именно этой черты -- соглашательства. И как бы ни была плачевна эта попытка честного соглашения с властью для определенной практической работы, -- таким попыткам суждено повторяться... Фашистская власть, желающая править страной путем "парламента без оппозиции", коммунистическая власть, правящая путем законопослушных советов, не могут, -- ни та, ни другая, -- долго удержаться на этом принципе молчалинства... Подавляя все и всякие проявления чуждых фашизму и коммунизму элементов, -- они нарываются в конце концов на оппозицию в собственной среде. Природа государства не терпит стирания различий, ибо именно в этих различиях -- жизнь народа и его движение вперед. Вот почему не может быть продолжительным управление страной путем неограниченного самовластия. Но не может быть и революция единоспасительным средством приспособления власти к воле населения. "Честное соглашение" или -- на европейском языке -- конституция, проведенная во всех областях жизни, -- от крупных до мельчайших, -- и после фашистско-коммунистических опытов единственным принципом, истинность которого остается непоколебленной. В борьбе за этот принцип честного соглашения будут падать и отдельные люди, и группы, и целые поколения борцов. И тем не менее, снова и снова будут рождаться "соглашатели", взывающие к прекращению гражданской войны -- во имя культуры и интересов народа. Какая власть осуществит это соглашение, та и будет властью нового государства российского, покончившего с самовластными навыками прошлого. Говорят, определенно, что к такому честному соглашению абсолютно неспособна советская власть. Опыт конституции в малом масштабе -- Комитетской -- действительно показал неспособность власти на честное выполнение договора. Не следует, однако, забывать, что самый договор этот, произведший тогда такую сенсацию, -- был вынужден обстоятельствами и прежде всего -- паникой, охватившей власть... Конституции вообще редко даются добровольно, а тем более в России, классической стране деспотизма. Но именно в этой стране, привыкшей и свергать власть только силой и править только силой, особенно важна пропаганда конституционных идей, -- пропаганда словом и делом, -- а главное -- наличием активных сил, не боящихся компромиссов или порчи своих белых одежд... И только тогда, когда самими защитниками свободы идеи конституции не будут считаться "маниловщиной", -- тогда только проникнут они и в широкие массы народа и в них именно найдут защиту. Теперь этого еще нет...