Здесь, в нашем небольшом поселке, произошло еще одно знаменательное для меня событие. Я впервые познакомился с шахматами, которые в дальнейшем стали постоянным спутником моей жизни, доставившим столько эмоциональных переживаний, столько радостных минут, что мне трудно представить себя вне этой замечательной игры.
Интересно, что именно здесь я впервые почувствовал, как жизнь маленького коллектива в большой степени зависит от его руководителя. Вначале начальником института был полковник Степанов. Грубый самодур, он создавал вокруг себя обстановку неуверенности и страха. Кричал на подчиненных, внешне демонстрировал свое превосходство, никогда не шел навстречу их просьбам или пожеланиям. Мой отец, обращавшийся к нему по проблемам электростанции, всегда уходил расстроенным. Картина резко изменилась с назначением начальником института генерала Биязи. Демократичный и интеллигентный, он создал вокруг себя обстановку доброжелательности и свободы. Люди как-то расправили плечи. Я почувствовал эти перемены интуитивно, детским чутьем. Много позже мне было приятно узнать, что после войны Биязи некоторое время занимал, кажется, должность командующего Закавказским военным округом, а затем длительный период времени входил вместе с моим дальним родственником Павлом Рототаевым в руководство альпинистским движением в СССР. По рассказам Павла, генерала Биязи уважали и очень любили.
С наступлением холодов, а зима была снежная и морозная, нам дали комнату в утепленном бараке на окраине институтского поселка, с настоящей русской печкой. Из большого окна, расположенного на уровне земли, открывался вид на прекрасный сосновый бор. Нашей соседкой оказалась пожилая школьная учительница. Этим подарком судьбы сразу же воспользовалась мама, которая договорилась с ней о частных уроках со мной за первый класс. Ведь в сентябре 1942 года мне исполнилось восемь лет.
Сейчас, спустя много лет, кажется, что в Ставрополе прошла большая часть моего детства. Даже странно, что этот период моей жизни охватывает всего лишь один год. Многое напоминало мне здесь Ильинку. Но я взрослел, и отец брал меня в помощники по заготовке дров на зиму. Помню огромную и еще сырую сосну, стоявшую почти под нашим окном. Ее нам «заклеймили» на дрова. Предстояло свалить сосну, освободить от сучков, а затем распилить и расколоть. Учитывая ее толщину и большие сугробы снега, все эти операции не так просто было сделать. В памяти это осталось мероприятием, в котором я впервые принимал участие как полноправный работник.
В середине зимы случилось событие, едва не стоившее жизни всей нашей семье. Как-то ночью я встал, чтобы справить естественную нужду в таз, который всегда для таких целей ставился в это время в комнате около печки. Не успев закончить свои дела, я без сознания рухнул на пол. Испугавшаяся мама тут же вскочила, чтобы помочь мне, но упала рядом. Проснувшийся отец сразу понял, что мы угорели. Он мгновенно вынес нас на свежий морозный воздух, чем и спас наши жизни.
Где-то в начале весны к нам в гости приехали бабушка Соня и тетя Фаня. Они приехали из Чапаевска, куда во время войны был переведен на работу дедушка Муля. Бабушка вскоре вернулась в Чапаевск, а Фаня осталась с нами. Ее острое желание снова попасть в Москву совпало со слухами о скором возвращении туда института. В Москву в то время можно было приехать только по специальному разрешению.