— А что, Хазбон, там каких-то полбутылки арака с утра осталось? — спрашивает Сальмон.
— Таких важных гостей полбутылкой не встречают, — говорит Хазбон и несет новую, — были проблемы, ребята?
— А с чего это тебя интересует? — спрашивает Сальмон.
— Так мы только вчера закончили обои клеить, — говорит Хазбон с выражением сожаления и опасения.
— Не бери в голову, — говорит Сальмон, — мы только выпьем за здоровье Марго. Ну, еще за Мошона. И за Шимона, который не с нами, и за Хазбона, который как раз здесь.
И тут открывается дверь, и кто же это? А не кто иной как сам майор Бен-Дадон.
— Еще и рюмочку первую не допили, и тут уже мне звонят, — кривит рожу Сальмон.
— Снова решили птички на наше дерево сесть, — начинает майор Бен-Дадон, — что-то сегодня особенное случилось, а, яффские?
— Да не приведи Господь, — уверенно отвечает Сальмон, — мы только приехали прикончить бутылочку, что с утра осталась.
— И все?
— Век свободы не видать!
И пацаны садятся в машину и едут дальше. Включают магнитофон, слушают "Караван-патруль". Отбивают ритм чем придется по чему придется. Тут видят шалманчик "Кипарис", и Хаим Вышибала базарит:
— А чего бы не взять по паре молоденьких шашлычков?
— С коньячком неплохо пойдут, — соглашается Сальмон.
— Я больше не могу, не могу, — хрипит Мошон, погруженный по уши в объятия Марго.
— Что не могу? — удивляется Сальмон.
— Восемь месяцев…
— Ничего, подождешь еще пару минут. И запомни, кореш: спешка никогда к добру не приводит.
Останавливаются у "Кипариса", и видят, как двое посетителей узнают прибывших, кладут вилки и легкими шагами сваливают на задний двор, стараясь держаться тише воды, ниже травы. Доки, владелец заведения, бросается вытирать руки, становится у входа и приговаривает:
— Какие гости! Ах, какие гости!
Затем он кричит Хасану:
— Клади новые угли, разводи большой огонь.
Потом Якову-официанту:
— Расстели новую скатерть, возьми в шкафу из самых наиновейших!
Потом своему сыну:
— Беги домой, возьми мисочку тхины и питы свежие, которые после обеда привезли.
Потом гостям:
— Входите, гости дорогие, есть пиво "Туборг" и, может, арака из Рамле?
— Нет, только по шашлычку на брата и по рюмочке коньяка, — говорит Сальмон, — мы спешим.
— А куда вам спешить? Cпешка — от дьявола, — говорит Доки.
— Госпожа Мошона только что прибыла из-за границы, — говорит Сальмон, — восемь месяцев, человек иссох весь, так вот мы и спешим.
— Да, это действительно большой праздник, — соглашается Доки, — ради такого дела мы коньяк французский достанем.
Слово за слово, бутылка опустела.
— Чтоб у моих врагов пустые бутылки на столе стояли, — говорит Доки и тащит следующую — французский, настоящий.
— Давай, Мошон, за все хорошее! — говорят ему.
Но Мошон уже удержать рюмку не может.
В пять часов вечера встают ребята из-за стола. Только Мошон остается сидеть.
— Ноги, — говорит он, заикаясь, — не ходят.
Хаим Вышибала берет его под руку, как пакет, и тащит в машину.
— Стыд и позор! — говорит Сальмон. — Восемь месяцев мужик был на сухом пайке, а теперь, когда птичка уже в руках, так он выпал из игры.
— Домой… домой, — бормочет Мошон с закрытыми глазами.
— А что это у нас Мошон не поет? — спрашивает Сальмон.
— Отрубился мужик, — объясняет Сасон, — от долгого ожидания.
— Надо разбудить, — говорит Сальмон, — восемь месяцев на сухом пайке, а теперь, в последнюю минуту, заснуть?
— Может остановиться на Ха-Тикве, влить в него несколько доз кофе? — предлагает Хаим.
Останавливаются у Тайманца на Ха-Тикве. Объясняют ему сложившуюся ситуацию. Он понимающе кивает и приносит чашечку кофе — полкило кофе на полстакана воды:
— Это великана Голиафа из могилы поднимет.
Но Мошон не просыпается.
— Может, этот кофе на него по дороге подействует, — говорит Сальмон. — Ладно, поехали.
Поехали. Включают магнитофон, слушают "Караван-патруль", отбивают ритм. А вот уже и Яффо показался, а наш мужчина дремлет на руках своей возлюбленной. Приезжают. Говорить не о чем. Хаим берет Мошона под мышку и тащит его в дом, к постели. Его раздевают, ставят под душ, может, от холодной воды оклемается — Сальмон велел.
Мошон дрожит от холодной воды. Открывает глаза. Его тащат в спальню.
— Чтоб он нас всех не опозорил, — дышит Сальмон все еще дрожащему Мошону в затылок.
Закрывают дверь.
Ребята сидят в салоне. Открывают бутылку. Зажигают сигареты. Все молчат. Хотят услышать, как там дела. Но ничего не слышно.
— Марго! — зовет Сальмон.
— Чего? — слышится голос за дверью.
— У вас там все в порядке?
— Да все нормально. Он спит как ребенок.
— Стыд и срам! — Сальмон обхватывает голову руками.
Слово покойника
(Перевел Александр Крюков)
Кто не знает киоска Джамили в Яффо. Это классное заведение работает до раннего утра. Просыпается человек посреди ночи и охота ему курнуть, а пачка пуста, что он будет делать? Да нет проблем — натягивает штаны и идет к Джамили. Просыпается человек посреди ночи — во рту сухо, организм требует холодненького пивка. Да нет проблем — бегом к Джамили. Пиво "Амстель", пиво "О'кей", какое угодно. Там и еда, и газеты, и тетрадки детишкам для школы, и жель для волос мужчине, и книги о сексе на арабском и на болгарском[11], — просто назови язык, который тебе нужен.
Идет крутая игра в карты, возникает спор, и нужна новая колода, чтобы никто не заподозрил, что карты меченые. Бегом к Джамили, у него есть и карты, и "Житанс"[12].
А если вдруг потянет посмотреть на голых красоток на песочке у моря или просто лежащих на траве и кушающих виноград, так что при этом все их прелести наружу, — у Джамили полно таких журналов, да еще в два раза дешевле, чем в Тель-Авиве. Летом Джамили угощает клиентов арбузами, зимой Джамили готовит горячий маалаби[13] с корицей и соком розы, а посыпает лакомство стружкой настоящего кокоса. Чай у Джамили с мятой, которая прямо из сада, кофе с кардамоном, и все — друзья Джамили.
Откуда у Джамили этот киоск? Каждый раз рассказывают новую историю. Некогда говорили, что он ограбил почтовое отделение и там ему попались алмазы, на эти деньги он и купил киоск. После уверяли, что ему перепало наследство от тети его жены, но потом сообразили, что это маловероятно, ведь он был еще холост, когда купил заведение. И вот несколько недель назад мы услышали последнюю версию. Сам Джамили рассказал.
Мы пришли к нему в заведение с Салмоном, а Салмон, где бы ни появился, он везде в почете. Только Джамили завидел его, сразу бросился протирать стол, а его "Милости просим!" можно было слышать на другом конце улицы.
— Садитесь, садитесь, — пригласил он, — разрезать вам арбуз?
— Подходит, — соглашается Салмон.
Джамили расстилает большую белую скатерть, разрезает арбуз, отрезает большой кусок брынзы, кладет зеленый перчик, ставит на стол тарелку с "битыми" оливками"[14] и бутылку арака.
"Еще минутку, — говорит хозяин заведения, — и я разогрею для вас лаваш с луком".
Так — везде, куда приходит Салмон, — ему оказывают большой почет.
После того, как Джамили поставил разогреваться лаваш, Салмон сказал:
— Сегодня ты расскажешь моему другу, откуда у тебя этот киоск.
— А нужно ли? — скривил Джамили физиономию. — Зачем вытаскивать скорпионов из-под камня?
— Джамили, все скорпионы сдохли! — говорит Салмон. — Давай, выпей с нами арака и выкладывай историю.
14
перед засолкой и маринованием оливки бьют деревянным молотком, положив их на гладкий камень