Алексей отрешен, он смотрит поверх, куда-то к окну, вдаль, еще дальше… Свет ночника падает на него сбоку.
На его лице мука.
— Ты — ложь? — говорит он. — Или — правда?.. Я не знаю. Я хочу верить… Я люблю тебя.
Зоя не слышит его, она — рядом… Она тянет к нему руки, поворачивая ладони, и смотрит на них.
— Твой свет на моих руках… как приятно… он так нежен и мягок… ты добр ко мне… ты позволишь мне поцеловать тебя?.. это все, что у меня есть… это все, чем я могу отблагодарить тебя…
Лицо Алексея. На нем мука… Желание поверить, и сомнение. Прикосновение к тайне, и похоть, и что-то высшее, из-за чего он так страдает.
Утро. Оно, сквозь раздвинутую штору едва проникает в комнату. Собственно его еще нет. Лишь голубая полоса протянулась над частоколом города. Горит ночник.
Андрей сидит, прислонившись к стене, на постели. Зоя перед ним. Она спит, утонув лицом в подушке.
Алексей говорит тихо, словно думает про себя.
— Ты — ложь… Я и ты — ложь… Что нам теперь делать?.. Если бы догадаться раньше. Но мы так с тобой надеялись… Зо-я, Зо-я… какое странное сочетание звуков… Зо-я, Зо-я, — чем больше повторяешь его, тем больше оно лишается смысла. Я уже не понимаю, кого зову. Какую Зою?.. И есть ли ты?.. Какой страшный обман.
Алексей постепенно становится виден в зеркале. Словно он разговаривает со своим отражением. И отражение ли оно?.. Два Алексея. Зои в зеркале не видно, хотя она лежит перед ним. Два Алексея и одна Зоя. Та, которая в реальности.
— Бедная ты моя, — /это он говорит Зое, и все, что будет он говорить дальше, обращено к ней/ — Я наврал тебе… про тебя… Мне не нравится то, что ты делаешь с собой… Я вижу коридор… в нем — стены… а потом пространство, где растворяется все… где нет места человеку, которому не на что опереться. Мне больно, я не смогу помешать тебе упасть… Как мне пожалеть тебя… не знаю… Я ничего не знаю про этот мир… Я — болен… Мне горько от того, что я должен быть животным… Зверем.
Губы Алексея еще что-то говорят, но мы не слышим его, лишь чутьем угадываем смысл… Так продолжается недолго, и до нас снова начинают долетать отдельные фразы:
— ты — хорошая, я знаю… я — с тобой… твоя боль раздирает меня. Но, может, тебе от этого станет легче?.. Я не знаю, как помочь тебе… я ничего не знаю.
Утро. Коридор. В голубом свете дети крадутся мимо череды фотографических портретов. Они в ночных пижамах. На портретах все те, кого мы уже знаем: Мать,
Алексей, Зоя, Виктор, Старуха и сами дети.
Недалеко от входной двери, где вешалка и зеркало в полстены, они останавливаются. Они романтичнее в зеркале, и привлекательней.
Алина начинает распутывать леску.
— Что ты ковыряешься! — шепчет зло Паша.
— Запуталась, — так же зло отвечает Алина.
Но с леской все нормально, они привязывают ее низко, натягивая поперек коридора. Сразу за ней, метрах в полутора кладут на паркет большой лист бумаги.
— Теперь план «игрек», — говорит Паша.
— И спать, — соглашается Алина, — никогда еще не вставала так рано.
Утро. Уже рассвело. Входная дверь… Шуршит ключом, входит Старуха. Все ее движения привычны, она делала это миллион раз. Снимает длинный жакет, вешает его на крючок. Снимает с крючка халат, в котором убирает квартиру, одевает и, не замечая зеркала, делает несколько шагов по коридору.
И тут — леска. Старуха спотыкается, охает и падает. На колени, как-то неуклюже. Успевает подставить руки… Перед ее глазами ужасный монстр, с выпученными глазами и клыками, выступающими наружу. Пасть у него открыта.
Старуха смотрит на него, лицо у нее перекашивается:
— А-а-а!!! А-а-а!!!
Крик истошный, на весь дом. В нем смертельный испуг.
Постель Матери. В ее комнате и в постели чувствуется какая-то аскеза. Она спит, но лицо ее сосредоточено, словно лицо маски.
Крик… Мать просыпается мгновенно. Открывает глаза и одновременно встает. И одновременно, протянув руку, одевает домашний халат.
В ее действиях изначальная готовность к неожиданностям. И нет ни малейшей растерянности. Она изначально знает, что нужно делать в любой ситуации.
Мать решительно подходит к двери и открывает ее, уже делая шаг вперед.
Вплотную перед ней — зеркало. Во весь проем двери… Мать входит в себя зеркальную, корпусом, не протягивая, защищаясь, рук. Они соединяются вместе.
Звон, зеркало рассыпается, орошая пол осколками… Мать решительно переступает через них и идет по коридору, туда, где кричит Старуха.
Старуха уже приходит в себя, но по-прежнему лежит. Мать показывается из-за поворота, останавливается и мгновенно оценивает ситуацию.