Я вглядывалась в лица людей, что окружали меня. Кто-то лежал на полу – то ли без сознания, то ли спал. Кто-то ходил из стороны в сторону, некоторые забились по углам и, сжавшись в комочек, тихо молились. Что это вообще за место? Кажется, интуитивно я уже знала ответ, но старалась не произносить его вслух, ведь это сразу стало бы реальностью, а не моими домыслами.
Я нервничала, чувствовала, как каждая частичка тела напрягалась от непонимания происходящего. Я встала и начала рассматривать лица тех, кого не разглядела в первый раз. Не знаю, чего я больше хотела, найти знакомые лица или же убедиться, что их здесь нет.
Я медленно перемещалась вдоль стены, вглядываясь не только в мужчин, но и в женщин, но никого не узнавала. Когда я уже смирилась и решила, что оказалась в этом месте совершенно одна, взгляд уперся в неподвижно лежащее у противоположной стены тело. Очертания казались мне знакомыми, но я не видела лица. Я направилась к мужчине, расталкивая всех на своем пути. Я не знала, какие чувства испытывала, но я должна была увидеть лицо. Когда до лежащего оставалось не больше пары метров, я уже знала, что это Джон.
Я опустилась на корточки рядом с ним и слегка потрясла его за руку:
– Джон. Вставай.
Он поморщился и так же, как и я ранее, схватился рукой за шею. Когда нас схватили, то что-то вкололи, и я физически ощущала, как эта дрянь продолжала циркулировать в моей крови.
– Джон, ну же, – взмолилась я и толкнула его еще раз.
Он не приходил в себя. Я встала и еще раз обошла помещение в поисках Джереми, вглядываясь в лицо каждого несчастного, но брата здесь точно не было. Вернувшись к Джону, я снова опустилась на корточки и помогла ему сесть. Пока он протирал глаза и пытался проморгаться, я села рядом и притянула колени к груди. Джереми здесь нет. Значит, он мертв? Когда мы убегали от моров, он бежал последним. Машина вырулила на дорогу, и какой-то мор с помощью своей энергии произвел взрыв. Нас откинуло взрывной волной, но самый большой урон получил Джереми. Я видела, как он лежал без движения. Заботливая сестра хотела вернуться за Джереми, поднять его, потащить на себе, но испуганная сестра побежала так, что только пятки сверкали. Моры на машине не спрашивали у нас, хотим ли мы сдаться. Я и Джон просто бежали. В тот момент я молилась лишь об одном, чтобы Джереми остался жив. Мы уводили напавших, выиграв ему время подняться и скрыться в противоположном направлении. Но сделал ли он это?
Я пыталась сбежать, несмотря на то что мой брат остался лежать там. Это съедало меня изнутри. Как я могла так поступить? Оставить его. Я сделала пару шагов в его сторону, попыталась. Но Джон остановил меня, сказал, что мы вернемся за ним позже, и потащил прочь. Даже это не помогало не чувствовать себя последней дрянью, которая в критической ситуации выбрала себя, а не брата. Возможно, виной всему банальный страх, или я просто не ожидала, что передо мной когда-нибудь встанет такой выбор. В фильмах и книгах все просто: хорошие люди всегда выбирают другого, жертвуя собой, но в жизни все не так. В жизни все намного сложнее…
И я побежала, Джон взял меня за руку, мы нырнули в проулок, но не успели преодолеть и десяти метров, как нам в шеи прилетели дротики. С чем они были, я не знала, но в ту же секунду, когда я почувствовала боль, мои ноги отказались двигаться, и я кубарем полетела вперед, лицом пробороздила землю, но даже не ощутила удара. Я больше ничего не чувствовала, вплоть до момента пробуждения в этом помещении.
– Где мы? – спросил Джон.
– Возможно, это ферма, – ответила я и мысленно дала себе подзатыльник. Я ведь не хотела говорить это вслух.
– Не думаю, – произнес Джон и снова потер шею.
До этого момента я наблюдала за копошением других пленных, но сейчас перевела взгляд на Джона. Он казался таким же растерянным, как и я. Это не помогло успокоиться, более того, я подумала, что хотела бы видеть на его месте Адама. Дело не в том, что я желала ему попасть в подобное место, вовсе нет, но с ним я бы чувствовала себя намного спокойнее. Я была бы уверена, что мой Киллер вытащит меня из любого дерьма. А сейчас я даже не знала, жив он или нет. Что-то темное и склизкое разрасталось в груди. Это был страх, определенно он.